Юля сжалась от упрёка в словах фельдшера, она должна была это понимать и понимала, но боль была невыносимой.
— Юль, — сидевший рядом Витя, однокурсник, аккуратно причёсанный, в ладно сидящем на нем свитере и начищенных ботинках, — Юль, потерпи, давай я тебе помогу, — приподнимая за талию, позволяя на себя опереться.
Витя был невысокого роста, ниже Юли, ненамного, но это ощущалось. Когда-нибудь он наберёт мышечную массу, потом жирок и станет степенным и, возможно, лысоватым, а пока молодой парень смотрелся мелкокостным рядом с высокой Юлей, которая была очень худой, но из-за роста и красоты это мало кто замечал. Красота, яркая красота девушки бросалась в глаза, умелый макияж подчёркивал изящные черты лица, пряди волос спадали по плечам, и даже слегка размазанная тушь только подчёркивала глубину её взгляда, в котором мелькала странная для подобной внешности неуверенность в себе — щенячья.
— Давай, поеду с тобой, — предложил Витя.
Он был уже одной ногой в скорой помощи, когда фельдшер отодвинул парня, со словами:
— Только родственники, — и, усаживая девушку на маленький стульчик рядом с носилками с подранным кожзаменителем, — поехали, Николай, — в сторону водителя.
Девушка отвернулась к окну, фельдшер задержал взгляд на тонком профиле, пробежался глазами от губ к шее, и, словно удивившись чему-то, усмехнулся про себя.
Карета скорой помощи больше напоминала тыкву, она скрипела на кочках, разбитая подвеска издавала странные звуки, когда же Юлю затошнило, и она потянулась к окну — оказалось, что оно не открывается.
— Приляг, — сказал белобрысый воробей, — давай, давай, прямо в куртке можно, — в голосе слышалось сочувствие, Юля благодарно посмотрела на своего спасителя и, повернув голову вправо, стала ровно дышать.
Ей казалось, что как только она переступит порог Областной больницы, все её проблемы решатся: уйдёт боль, странный фельдшер начнёт улыбаться, помада, оброненная в лекционном зале, вернётся в сумочку… Но она ошиблась. Фельдшер быстро отдал сопроводительные документы, спросив ещё раз на прощание:
— Точно нет паспорта? — и практически убежал.
Металлический стул был неудобным. Неудобно было всё — сидеть, стоять, лежать.
Ей хотелось обратить на себя внимание, но, глядя на людей — мужчин и женщин, бледных, с полиэтиленовыми пакетами, наскоро собранными родственниками перед отправкой в больницу, — ей показалось, что она подождёт. В порядке очереди. На общих основаниях.
— Юля? — услышала она от смутно знакомого мужчины в белом халате, — что ты тут делаешь?
— У меня живот болит, — скорее прошептала.
— Живот? И почему ты сидишь здесь?
— А где?
— Поднялась бы… так, иди за мной, идти можешь?
Юля могла идти, во всяком случае, в положении, когда не нужно сгибаться, её организм хоть как-то функционировал, а не заставлял перегибаться от боли.
Двадцать минут, проведённые в смотровой, казались вечностью. Голубой кафель со светлыми разводами делал помещение ещё более холодным и отстранённым.
Идея вызвать скорую помощь уже не казалась такой умной, в общей сложности ей не оказывалась никакая помощь уже два часа — это со времени поднятой брови фельдшера и слов: «Вы уверены, девушка?» Она была уверена, тогда, сейчас уверенности становилось всё меньше… Вспоминались слова о восьмой клинической.
Зашедшие люди в хирургических костюмах — обычных, типовых, Юля не один раз видела такие, приветливо улыбнулись.
— Ну-с, Юленька, что тут у нас?
— Живот…
— Угу.
После дежурных вопросов, ответов, пальпации, шуток, подмигиваний и даже заигрываний, которые были предназначены скорее для отвлечения светловолосой молоденькой и, бесспорно, красивой девушки, она узнала, что нужно подождать ещё «совсем чуть-чуть».
С ней остался доктор постарше, сейчас Юля вспомнила, что она знает его, он расспрашивал о здоровье мамы, бабушки, интересовался, определилась ли она со специальностью, именами её профессуры и планами на будущее, пока в смотровую не зашёл врач, слишком молодой, как казалось, выглядевший усталым, смотревший словно бы поверх.
— Юрий Борисович, приветствую, — сказал доктор постарше, — вот, похоже, твоё. Это Юлечка, дочка Владимира Викторовича, прошу любить и жаловать.
— Что ж, полюбим… и пожалуем… — улыбаясь, — животик покажи. Тут больно? А тут? А так? Угу… хм. — Это «хм» не предвещало ничего хорошего, Юле стало нехорошо от этого «хм», ещё больше, чем было утром или три дня до этого, или неделю.
Пара перекинутых слов, пара взглядов, перебор пальцами по столу, усталый вздох, словно Юрия Борисовича терзают сомнения, а более старший коллега одобряет его дальнейшие действия. Всё то, что обычно скрыто от глаз пациента, только если пациент не дочь заведующего гинекологическим отделением Областной больницы, куда её и привезла карета скорой помощи, вызванной в медицинский институт, где она только-только начала учиться, прямо с последней пары.