Я не помню, с его началась наша вражда, но совершенно очевидно, что с простой детской обиды. И эта одна единственная обида как снежный ком катилась сквозь всю нашу жизнь, превращаясь в лавину. И скоро ничего не останется, ведь эта лавина снесет все без остатка. Именно поэтому я посмотрел на себя и свои поступки иначе. И захотел посмотреть так же и на Аврору. И итог этого смят в моей руке.
— Покажи его, — раздался голос, проникая сквозь дымку мыслей. И эти слова сказала не мисс Холден, а тот человек, от которого я и не ожидал этого услышать.
Лицемер!
Ее губы кривились, глаза чуть прикрывались, когда она это произносила. Лицемер!
Я вскинул голову, смотря в глаза Авроре.
— Только после тебя.
— Мне нечего сказать.
Я пожал плечами, не отводя взгляда. Ее светлые глаза с той же решимостью смотрели на меня в ответ. Это противостояние никогда не закончится. Я не смогу закрыть глаза на все, что она сделала мне и то, что я сделал ей. Теперь мне видится это яснее. И я не вижу выхода из ситуации, ведь даже не пытался хоть когда-нибудь это сделать. Не хочу. Намного легче причинять ей боль. И боль может быть разной.
— Ты так безжалостно обходишься с людьми в школе, но никогда и грубого слова не говоришь старшим. И даже мило общалась с моим дедушкой в кафе, когда он запутался с кофейным аппаратом. Мне… нравится это в тебе, — вымолвил я. Рука со смятой бумагой разжалась, и я расправил лист со списком. Уверенности сейчас у меня было больше, чем можно себе представить. Даже когда с моего языка срывались подобные слова.
Аврора никак не ответила мне, лишь продолжала смотреть и ждать.
— И ты никогда не перебрасывала нашу неприязнь на других. В смысле ты говорила с моим дедушкой, общаешься с Хейли и говорила пару раз с моей мамой и никогда не причиняла им… неудобств. Ты просто была с ними милой. Это тоже мне в тебе нравится.
Мисс Холден тихо зашуршала бумагой, записывая что-то в свою папку, но это было не важно. Лишь глаза, которые не отрывались от моего лица, были сейчас центром всего.
— А еще ты, несмотря ни на что, любишь быть в центре всех дел. Школьный комитет, комитет по праздникам, школьные клубы и секции — тебя нравится общественная деятельность, и ты отдаешь этому всю себя. Это даже достойно восхищения.
Губы Авроры сжались, будто ей было неприятно слышать лестные слова из моих уст. Она искала в моем лице хоть малейший намек на насмешку. Но самое ужасное было в том, что я говорил правду и считал ее таковой.
— И мне нравится, что ты…
— Заткнись, — прервала Аврора.
— … даже не представляешь, сколько сторон олицетворяешь. Как это возможно? Как можно быть в школе злой стервой, с которой связываться себе дороже, а потом помогать старику сделать кофе, когда никто другой и не подумал помочь? Ты такая неоднозначная.
— Ну хватит уже, — процедила Аврора, сжимая кулаки. Она быстрым движением выхватила из моих рук смятый исписанный лист и, развернув его, начала читать.
Я много думал о ней, когда составлял список «нравится», много думал о словах мисс Холден. И все слова, написанные там, писались не Нейтаном Фармером — парнем, который бок о бок жил с Авророй Хилл — терпел ее издевательства и отвечал тем же, а просто Нейтаном. Мальчиком, который в то же время очень долго наблюдал за девочкой Авророй. И пора признать, что помимо плохого, всего того, что она выливает на меня, есть и хорошее. Но это хорошее в большинстве случаев скрыто от меня, ведь она никогда не позволяла мне увидеть эту ее сторону. Я просто был не тем, кто достоин это увидеть. И все же я не слепой.
— Ты действительно написал это, — пробормотала Аврора, не отводя глаз от смятой бумаги.
— Теперь твоя очередь переступить через себя, — мягко подтолкнула Аврору мисс Холден. Но, казалось, она не обратила внимания на ее слова. Глаза Авроры пробегались по строчкам на помятой бумаге от начала до конца, а потом снова повторяли это. Будто она не верила чернилам и если моргнет, то все это исчезнет.
Спустя некоторое время Аврора все же сумела взять себя в руки и, подняв голову, долго смотрела на мисс Холден. Бумага в ее руке снова смялась от того как сильно она ее сжимала. И ей потребовалось пара минут, прежде чем заговорить.
— Твоя любовь к чтению. Ты не навязчив, никогда особо не любишь говорить, но когда тебя спросить про поэзию или любимые книги, то уже не заткнуть, — она не смотрела мне в глаза, а устремила взгляд куда-то на стену позади мисс Холден. — И то, что ты пишешь, для меня оказалось большой новостью. Еще мне нравятся твои эссе по литературе, хоть я и безжалостно уничтожаю их в большинстве случаев. Они мне… нравятся.