Не шок или злорадство бились во мне после этих слов, а щемящая боль в груди. И природу этого я понять не мог. Боль может быть разной — она тоже это знает, иначе не открыла бы рта.
Большего от нас мисс Холден не удалось получить, поэтому мы распрощались раньше, чем обычно. Ни мне, ни Авроре не хотелось задерживаться в этом кабинете дольше, чем положено, поэтому мы выскочили оттуда раньше, чем психолог успела сказать «свободны».
Коридоры школы уже, как и полагает, были пусты и тихи, кое-где слышались отзвуки голосов из разных клубных комнатах, но никто не спешил нарушить прилипший к школьным стенам покой. Лишь мы с Авророй нерешительные нарушители отбивали ритм, каблуками обуви, вторгаясь в размеренный покой. Если я не заговорю, то она уйдет и все то, что успела вытащить наружу мисс Холден, медленно уляжется обратно в сердцах до другого момента, которого может и не быть. И все чувства, мысли и решения тоже потонут внутри меня.
Поэтому, не смея остановить порыв, я схватил Аврору за локоть, удерживая на месте. И она не сопротивлялась. Обычно за такое она бы накричала на меня, а потом сделала бы что-то гадкое. Например, проколола бы моей машине шины или снова испортила школьный шкафчик. Но сейчас она лишь одернула руку. И то только несколькими секундами позже.
Я застыл, решая, что сказать, ведь слова смешались и были все равно что каша в огромной тарелке моих мыслей. Но одно я знаю точно — я должен признать ее правоту. И за тонкую ниточку, я вынул слова из тарелки смешанных чувств, слов и мыслей.
— Я лицемер.
— Ты лицемер, — вторя мне, ответила Аврора.
— И мои оправдания своим поступкам больше не действуют.
— Никогда не действовали, — покачала она головой. Волосы упали на лицо, но она их не поправила. — Только не со мной.
— Мы похожи — ты и я. Оба играем в одну игру.
— Я не остановлюсь, пока ты не исчезнешь из моей жизни.
Не предупреждение — обещание.
— Я бы тоже не смел оставить нашу вражду. Прошлое забыть не так просто.
— Тогда зачем этот разговор?
— Я не хочу ничего менять, но оставить все как есть — тоже. Ты отравляешь мою жизнь, насмехаешься над всем… а я отвечаю тем же. И это вызывает во мне отвращение к себе.
Два года назад я написал статью о ней. Ту самую, которую все читали, показывали друзьям и цитировали в столовой, чтобы передать эту злую шутку другому, а тот передаст еще кому-то. Я высмеивал и насмехался над ней, утрировал факты и делал их комичными, чтобы это было смешно. Противно даже вспоминать. Не понимаю, что мною двигало в тот момент, и как я до этого дошел.
— Тебе не быть таким же идеальным как Хейли, какими силами бы ты за нее не цеплялся. Ты насквозь пропитался ложью к себе, и я в этом не виновата — только не в этом. Может, стоит разобраться в себе для начала, Нейтан?
Лицемер!
Я не цепляюсь в Хейли, я за нее держусь. Она самое нормальное, что есть сейчас у меня. Непеременчива и всегда рядом. Я нуждаюсь в ней больше, чем она во мне. Но не делает ли это правдивыми слова Авроры?
— Но ты продолжишь портить все, что связано со мной, да? У кого тут проблемы?
Усмешка коснулась моих губ и, осознав это, я плотно сжал зубы, чтобы она не повторилась. Охотник и жертва. Кто есть кто сейчас из нас двоих? И неужели я всегда был охотником?
— Не говори так, будто ты — центр моей вселенной, — прошипела в ответ Аврора, зло усмехаясь. Ее улыбка повторяла мою. Никто из нас не был жертвой, это битва охотников и всегда ею была.
— А разве это не так?
…центр моей вселенной.
Аврора Хилл рядом на протяжении всей моей жизни. Она настолько прочно засела внутри, что изгнать и избавится не так легко. Не делает ли это ее частью моей вселенной? Огромной частью. Большая часть моей жизни — это противостояние с ней. Она везде, она всюду.
И она знает меня лучше, чем кто-либо, а я — ее. Так извращенно и неправильно. Я ее ненавижу.
Рука Авроры возникла между нами и схватила меня за ворот рубашки, приближая к своему лицу. Глаза ее горели изумрудом и блестели ярче, чем все драгоценности вселенной. Я когда-то писал про изумрудный цвет в своей тетради. Их тающий зеленоватый блеск, что открывает все дверцы души и прячется в одной из безобразных комнат. Были ли эти слова об этих глазах?