— Если свинью надо зарезать, ее зарежут, даже если ее нет в списке.
В ноябре 2008 года полиция по обвинению в многочисленных преступлениях задержала самого богатого человека в Китае — Хуан Гуанюя. Когда этот выходец из бедной кантонской деревни только занял первое место в рейтинге, журналист спросил:
— Вы его купили?
Хуан Гуанюй ответил:
— Я ненавижу Хугеверфа. Его рейтинг — все равно что доска «Их разыскивает полиция». С какой стати я буду ему платить?
Рейтинг — лишь верхушка айсберга. По всему Китаю ни на секунду не утихает между «корешками» борьба за экономическую власть. В Интернете я прочитал: «Некоторых свиней пускают под нож еще до того, как они растолстеют». В нашу трагикомическую эпоху никто не знает, когда для него прозвенит звонок.
В эпоху культурной революции простые люди тоже боролись за власть, но только не экономическую, а политическую.
В августе 1973 года на десятом съезде Коммунистической партии Китая в центре президиума, как всегда, восседал Мао Цзэдун; по правую руку от него, как всегда, восседал премьер Чжоу Эньлай; но по левую руку красовался «новенький» — молодой человек тридцати восьми лет. После того как Чжоу Эньлай выступил с политическим докладом, молодой человек, нисколько не тушуясь, начал читать доклад «Об изменениях в уставе КПК».
Звали его Ван Хунвэнь. В начале культурной революции он был всего лишь охранником на шанхайском хлопкопрядильном заводе. В ноябре 1966 года они с товарищами учредили знаменитый «Шанхайский генеральный штаб революционных рабочих-бунтарей». За семь лет он взлетел до уровня третьего человека в стране (после Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая) и преемника Мао.
Но все хорошее когда-нибудь кончается. Через три года, после смерти Мао и свертывания культурной революции, его посадили вместе с соратниками по «банде четырех» — Цзян Цин (женой Мао), Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюанем. В декабре 1980 года по обвинению в «организации контрреволюционной группы» его приговорили к пожизненному заключению.
В Китае от революции до контрреволюции один шаг. Люди словно лепешки, которые рука судьбы-поварихи переворачивает вверх то революционной, то контрреволюционной стороной.
Постепенно о Ван Хунвэне забыли. В одиночном заключении он, наверное, дни напролет с тоской вспоминал свое славное революционное прошлое. В августе 1992 года он умер от болезни печени, не дожив до пятидесяти восьми лет. На кремации присутствовали только жена и младший брат.
Человеческие взлеты и падения во время культурной революции так же невозможно пересчитать, как деревья в лесу. В ее начале был насмерть замучен цзаофанями бывший председатель КНР Лю Шаоци. Когда его хоронили, голый труп с длинными нестрижеными волосами накрыли белой тряпкой, а в свидетельстве о смерти написали: «безработный».
В детстве и юности я дважды видел, как дух смерти посещает наш городок. Первый раз — когда цзаофани разоблачали «идущих по капиталистическому пути» партработников, кое-кто из которых совершил самоубийство. Второй — когда после смерти Мао кончали с собой сами цзаофани, объявленные «подручными банды четырех».
Наш местный вожак цзаофаней, как и Ван Хунвэнь, «вышел из народа». Я помню, как звонко звучал на «митингах борьбы» его голос. Если, читая обвинительный приговор, он замечал, что кто-то из «каппутистов» пошевельнулся, то одним ударом ноги ставил его на колени. Когда Мао велел образовывать революционные комитеты из «старых кадров, военных и бунтарей», вожак получил официальную должность заместителя председателя уездного ревкома. На улице на почтительные приветствия знакомых он отвечал ритуально-самодовольным кивком, однако нам, детям, величавшим его «председателем», махал рукой довольно милостиво.
После культурной революции он попал под чистку. Я в числе прочих праздношатающихся выпускников средней школы залезал на забор склада промтоваров, где он содержался, и в окно подглядывал за допросами. Он сидел на низкой табуретке напротив стола, из-за которого на него орали двое «следователей», совершенно так же, как сам он орал на допросах «каппутистов». Теперь он робким прерывающимся голосом рассказывал, как стал пособником «банды четырех». Вдруг он уронил голову на руки и зарыдал, как мальчик:
— Несколько дней назад умерла мама. А я даже не могу к ней пойти! Перед смертью у нее горлом шла кровь, набрался целый таз!