Но счастье недолговечно. Однажды в туалете он так спешил снять штаны, что знаменитая печать соскользнула с пояса прямо в выгребную яму. Это заметил сидевший рядом хунвейбин и воскликнул:
— Контрреволюционер! Ты замарал учение Мао Цзэдуна!
Хотя хунвейбин не стал выносить эту тайну из стен туалета, начальник отряда пал духом. Больше он не носил ни печати, ни сумки с бланками. Вскоре после катастрофы он вышел на улицу, бессильно дунул в свисток, и когда прохожие приготовились декламировать изречения, он, обливаясь слезами, стал бить себя по щекам и кричать, что он — контрреволюционер!
Все замерли в недоумении, а потом сурово осудили его проступок. Так уж тогда было принято — прежде всего показать свою революционность. Но все знали, что человек он простодушный, и не стали всерьез «бороться» с ним как с контрреволюционером.
Но он принялся каждый день бороться на улице сам с собой. Наконец людям это надоело, и кто-то прикрикнул на него:
— Контра, да как ты смеешь дуть перед нами в свой поганый свисток?
Он посерел от страха и пролепетал:
— Я больше не буду!
Теперь он появлялся на улице в дурацком колпаке и с метлой.
После культурной революции он вернулся к прежнему незаметному образу жизни. Когда несколько лет назад я приехал в родной городок, никто из друзей моего детства его сразу не вспомнил. Наконец у одного из них что-то забрезжило в памяти, и он обещал мне разузнать об этом человеке. Через пару дней он рассказал, что начальника уже лет десять как нет в живых.
— Наверное, теперь учит идеям Мао Цзэдуна чертей в аду, — добавил он и, видя мое изумление, пояснил: — Он всю жизнь гордился революционным прошлым, а перед смертью попросил положить свисток в коробочку со своим пеплом.
Значит, свисток символизировал для него вершину жизненного успеха. Без культурной революции не было бы ни этого свистка, ни взлетов и падений в его существовании — конечно, менее ярких, но не менее драматичных, чем у Ван Хунвэня. Вспоминая перед концом, как он стоял с цитатником перед толпой, старик наверняка чувствовал, что жил не зря.
За шестьдесят лет истории нового Китая культурная революция Мао Цзэдуна и движение реформ и открытости Дэн Сяопина предоставили «корешкам» великую возможность: революция была перераспределением политической, а реформы — экономической власти.
22 декабря 2009 года
Липа
О современном Китае можно рассказывать со многих точек зрения. Здесь я расскажу о легендарной китайской «липе».
Некогда этим словом обозначались деревянные укрепления вокруг горной деревни, потом — сама бедная деревня, где зачастую селились разбойники-удальцы, неподвластные государевым чиновникам.
В последние годы, с распространением дешевых контрафактных мобильников, «липа», как и «подражание», приобрела целый букет значений: подделка, нарушение авторских прав, низкосортность, пародия, розыгрыш… «Липа» — самое анархическое слово во всем китайском языке.
Липовые телефоны — имитация марок Nokia, Samsung, Sony-Ericsson под названиями Nokir, Samsing, Suny-Ericcsun. Благодаря цене в пять и более раз ниже, чем у подлинной продукции (ведь не нужно было тратиться на разработку), большому набору функций и модному внешнему виду, они стремительно завоевали потребителей с низким и средним достатком.
Постепенно липовый ассортимент расширялся. Новейший коммуникатор в честь Гарварда назвали Harvard Communications, а лицом бренда назначили Барака Обаму. Он широко улыбался с рекламных щитов и демонстрировал свой смартфон со словами:
— Смартфон Обамы — Blockberry Storm 9500!
Обама, живое воплощение американской мечты, наверняка никогда и не мечтал стать лицом китайского липового бренда. Американцы потеряли бы дар речи, увидев, чем занялся их президент. Но мы, китайцы, относимся к таким вещам совершенно спокойно — чем Обама лучше других? В современном Китае нельзя трогать только стоящих у руля отечественных руководителей — а также еще не умерших руководителей-пенсионеров. Всех остальных можно высмеивать сколько угодно.
Великий вождь, великий руководитель, великий полководец, Великий Кормчий Мао Цзэдун через сорок три года после смерти тоже стал персонажем рекламы. В октябре 2009 года, в шестидесятилетнюю годовщину основания КНР, в провинции Чжэцзян у одного из караоке-баров вывесили огромные постеры. На них Мао Цзэдун в военной форме увлеченно распевал патриотические песни. Напоминал он при этом не великого вождя, а скорее мелкого чиновника, проводящего вечера в барах и ночных клубах. Внизу перечислялись предлагаемые для исполнения песни: «Ты празднуешь сегодня день рожденья», «Моя Отчизна», «Люблю тебя, Китай», «Китайцы», «Песня о Родине» и т. п.