28. Уважаемый Софокл
Всех актерок перечмокал.
29. Злоязыкий Ювенал
Из оливок водку гнал.
Знал я одного человека — по имени он был Роман
А по фамилии он был — Война и Мир
И была у него своя черноусая маман,
Которая покуривала, обязательно, «памир»
И был у этой маман один посторонний хахаль.
Который, когда напивался — то становился ужасно хам
И соседям в стенки невообразимо громко бабахал
Которые задумчиво терялись в догадках —
Чего это у них так невообразимо бабахает там.
С собой этот хахаль приволок собаку и дочку,
Которая таскалась по квартире нагишом
И собака была почти такая же сволочь
И любила нажраться на кухне чьих-нибудь рыбьих кишок
За свою бесстыжую любовь к кишкам
Собака заработала себе солитёра,
Который иногда выползал из неё и ползал кругом везде.
Пока его не раздавила в крепком ещё ботинке нога лифтера
Спешащего на улицу по работе или же по нужде.
Так вот, граждане, если смотреть в корень
То вот какой Романа заел макрокосмос
И вот какая заела его микросреда.
Но это нам, граждане, горе — не горе —
Или, аналогично говоря, — не беда.
Среди подержанных колбас
Кепчонку не сниму со лба-с.
Вот я опять распластан по стене
И у меня — розетка меж лопаток.
Но ток Отечества мне кажется родней
Чем штык американского солдата.
Я медленно откалывал от платья гопака
Ломая ногти о хитиновую млечность.
Он медленно откалывался — но пока
Сидела глубоко его конечность.
Как он жалел — дурак членистоногий —
Что поленился прикрепиться к телу
Вот так халатность и лентяйство эти
Безвременно животное сгубили.
Благостный вечерний звон
Нарушал интимный шопот —
В переулке пьяный слон
Наступал себе на хобот
На слоне сидел индус
И по индусьей привычке
На затылке держал сундук
А в сундуке лежали ломики и отмычки.
Напротив башни Крылова
Слону случилось плохо
И какую-то злую собачку
Этот слон безобразно запачкал.
Огибая грязные лужи
Наступая куда посуше
Слон, торжественно шествуя в осень.
По пути утрамбовывал мосек.
Белый изящный ажурный вампир
Бегал по залу, покусывал фалды
Если бы пили вампиры кефир
Фалды бы он не кусал. Да!
Я памятник себе воздвиг по праву
Вознесся выше он житейских бурь
Я увенчал его бобом какао
И головами от строптивых кур
И долго буду тем любезен я народу
Что люстры добрые я сыром украшал
Что в мох жестоких рек
Поставил я комоды
И мыла в кашу насовал!
Я живу все лучше и лучше.
И вот, внезапно, ко мне
Несомненное благополучие
Свалилось как на голову снег
Прикончив глазунью из яиц утконоса
Перейдя к восхитительному хрен-брюле
Я вытер рукою с папиросой
Слезы умиления на моей скуле.
Сумасшедшая собака
Шибко бегала по кругу
Из себя она теряла
Свою внутреннюю ось.
Сумасшедшая собака
Обрела в пути подругу
Они вместе побежали
Но хвостами вперехлест.
Где случалось ступать лишь туземьей ноге
Убежав от богем жил художник Гоген
И имел средь лагун и средь вальмовых рощь
Он три тысячи жен и три тысячи тещь.
Ласковый ветер —
Ихний тотем.
Дуют то этим,
То тем.
Над разливами млекопитающих рек
Там неизменно сияет заря
И туземцы в своей благодатной жаре
Там не курят и не сорят.
Там, где дует тропический ветер пассат
На блестящую плоскость ленивых морей,
Из окна самолета неплохо б взглянуть
И вернуться в Союз поскорей.
Мы гуляли по бульвару
На бульваре — Че Гевар
Достает из шароваров
Свой огромный самовар
— Эй! Эй! Че Гевар!
Застегни-к свой шаровар
И не пачкай самоваром
Наш прогулочный бульвар.