И лишь когда лошади были навьючены едой и выпивкой, бандиты сделали что-то не так. На лице старика появилось еще больше морщин, и он погрузился в воспоминания, пытаясь понять, что же ему не нравится.
Внезапно Матадор, возглавлявший колонну, размашистым жестом сорвал сомбреро и, поклонившись площади, устланной мертвыми телами, провозгласил:
— Эль Матадор благодарит жителей Сан Мариас за оказанное ему гостеприимство!
— В особенности здешних сеньорит за их любовь! — подхватил Мигель. За этими издевательскими словами грянул взрыв грубого хохота, который слился с цоканьем конских копыт.
За ускакавшими еще долго виднелось облако пыли. Банда по-прежнему направлялась на юг.
Когда пыль улеглась, Луис поднялся на ноги и по лестнице спустился вниз. Двигаться быстро ему мешал возраст. Приоткрыв дверь сарая, он бросил взгляд наружу и, выждав немного, вышел.
Возбуждение снова охватило его. Он удовлетворенно хмыкнул, заметив среди мертвецов хозяина, недоплачивающего ему за работу, затем пнул ногой одну уродливую женщину, которая издевалась над ним, предлагая ему еду. Но когда Луис остановился возле изрубленного трупа молоденькой девушки, в нем шевельнулась жалость. Накрыв ее грудь костлявой ладонью, он ощутил дряблость смерти. Продолжая обход, он нашел недопитую бандитами бутылку с текилой. Он присел спиной к стене и глотнул. Он, Луис Элвис, остался единственным жителем Сан Мариаса. Он задрожал от этой мысли, затем сплюнул, и вдруг его физиономию искривила старческая усмешка.
— Эль Матадор, я больше не чувствую к тебе ни малейшего уважения, — пробормотал он. — Мы всегда были уверены, что никто не сможет свидетельствовать о наших подвигах.
И он вновь прильнул к горлышку, радуясь разливающемуся от текилы теплу. Прошло очень много лет, с тех пор, когда он мог в одиночку выпить целую бутылку, и оставшейся выпивки было вполне достаточно. Огонь внутри становился все горячее, пока полностью не поглотил его сознание, и он провалился в блаженное забытье.
Глава 9
Когда Эдж въехал в Сан Мариас, солнце достигло зенита. Луиса возле стены уже не было, Эдж увидел только трупы. Он бесстрастно оглядел деревню, отпустил поводья и дал лошади подойти к колодцу. Здесь он соскользнул на землю, и еще раз осмотрел чернеющие дверные проемы, потом подошел к колодцу и вытащил до краев наполненное ведро. Как и Эль Матадор несколькими часами ранее, Эдж погрузил лицо в свежую спокойную воду и с наслаждением стал пить.
— Эй, американец! Одно движение и ты умрешь. Как те, кто жил в этой деревне.
Эдж окаменел. Это было сказано по-испански и доносилось справа. Эдж, продолжая пить, поднял глаза выше поверхности воды и открыл их. Слегка повернув ведро, он увидел Луиса в дверях амбара, который целился в Эджа из ружья, насаженного для маскировки на продырявленное ведро. Вероятно, этот фокус Луис использовал когда-то в молодости.
— Я уже напился, — ответил Эдж. — Но моей лошади тоже нужна вода. Он выпрямился и поставил ведро на пыльную землю. Лошадь тут же сунула в него морду. Оставаясь внешне совершенно равнодушным, Эдж внимательно рассмотрел старика, штаны с бахромой внизу, стоптанные башмаки, тщедушное тело, укутанное в изорванное пончо.
— Ваша работа? — осведомился Эдж, указывая на усеянную трупами площадь.
Луис только досадливо крякнул.
— У меня много раз возникало желание это сделать, но человеку нужно быстро двигаться, чтобы заниматься такими вещами. А я стар и медлителен. — Он захихикал. — Но чтобы прикончить одного, у меня скорости хватит.
— Зачем меня убивать?
— У вас прекрасная лошадь. В деревне мне, сами понимаете, делать больше нечего. Нужно выбираться отсюда, и я полагаю, что лошадь лучше осла. — Он немного помолчал и пояснил: — Здесь, знаете, к сожалению, только ослы.
У колодца не было ни малейшей тени. Эдж начал уставать и от солнца и от болтовни старика. Он вздохнул.
— Тогда вот что, милейший. Если ты сейчас же бросишь ружье, то я, вероятно, не стану тебя убивать. Но если ты этого не сделаешь до того, как прозвучит цифра три — пеняй на себя. В отличие от тебя, я не стар и очень подвижен.
Голос его так отчетливо и спокойно доносился до амбара, что старику даже не пришлось напрягать слух. Возраст, еще не выветрившийся алкоголь и страх перед этим гринго вызвали такую дрожь, что мушка ружья, которое он держал в руках, заходила ходуном.