Когда ночь стала беспроглядной, погонщик зажег факелы на крыше павильона. Стало чуть светлее. Мне удалось разглядеть выспавшегося огненного мага. Он опирался спиной о бортик и явно ждал разрешения приступить к лингвистике. Он его получил.
Во время этого урока явно проявилась спешка моего учителя. Раньше он позволял мне повторять неизвестное мне слово, сколько угодно раз. Теперь он торопливо переходил к следующему, каждый раз начиная нервничать, когда я упрямо повторяла уже пройденный, по его мнению, материал.
Возможно, это говорило о том, что конечная точка нашего маршрута близко. А может быть, ему просто надоело учить такую тупенькую ученицу, какой была я, если честно. Звезд с небес я не хватала, хотя в обычной жизни, считалось, владела почти четырьмя языками. Но раньше никто не заставлял меня учить иностранный язык на слух. Эйдер не использовал письмо. Запретив мне вести конспекты, он и сам не прибег к этому, хотя мог бы догадаться, что мне очень не хватает учебников. Я могла бы перечитывать их на досуге.
Хотя с досугом в древнем мире, похоже, напряжёнка.
Либо с письменностью у этого языка дела обстояли еще хуже, чем с самим произношением. Мне вспоминались египетские иероглифы. Или языки еще более древних майя, которые и расшифровать-то никто так и не смог, разве что частично.
Уникальный метод обучению древнему языку непосредственным погружением в этот язык. Ура. Если вернусь, сразу запатентую и открою курсы.
Эти мысли сбивали меня с толку, но Эйдер Олар был настроен категорично. И я решила, что пора идти ва-банк.
— Джанкойн одоран, — вдруг сказала я, не сводя с него взгляда.
Он вскинул одну бровь, мол, уверена, что хочешь поговорить об этом?
— Джанкойн одоран, — настойчиво повторила я.
Маг закатил глаза. Рано, мол, не по плечу тебе высшая математика, когда и с арифметикой не в ладах.
Я смотрела на него в упор. Эйдер процедил по слогам:
— Джан-ко-йан.
Ах ты, черт. Дело снова в неправильном произношении. Ничего он от меня не таит, как мне показалось поначалу.
Я повторила правильно, чтобы умаслить учителя, а потом снова задала волнующие меня вопрос:
— Che a mastea?
Эйдер покачал головой. Все-таки скрывает, гад.
— Che a mastea?
Эйдер облизнул губы, шумно выдохнул и повалил меня на спину. Вот так прямо, да. Я оказалась под ним. Его рыжие волосы спадали мне на лицо.
— Che a mastea? — повторил он.
Потом нагнулся и стал меня целовать. Так же напористо и требовательно, как еще минуту назад добивался от меня правильного произношения. Мне потребовалась секунда. Чтобы вообще понять, что происходит и закончили ли мы на сегодня? Или это часть урока?
А рука Эйдера Олара уже задирала на мне меховую тунику.
— Che a mastea? — услышала я, когда он на мгновение оторвался от меня. — Thera a mastea. Mastea a jankoian odoran.
Последнее он говорил, снова сидя напротив меня. Он поднялся, оправил свой сбившийся красных халат и откинул волосы на спину. Смотрел он на меня при этом самым невозмутительнейшим образом. Как будто… Ну как будто да. Это был всего лишь урок. Крохотный урок того, что мне предстоит впереди.
Я села, подтянув ноги к груди. Его взгляда я избегала. Он тоже молчал какое-то время. Потом заговорил. К сожалению, я улавливала одно слово из четырех, но с учетом только что произошедшего и того пиршества плоти в эти дни в пещерах и в лагере погонщиков слонов, общий смысл мне вдруг стал понятен.
Меня везут, чтобы я стала женой орлиного всадника.
До самого утра Эйдер Олар, как и я, не проронили ни слова.
А на рассвете меня разбудили радостные крики погонщиков. Я поглядела на мага, под его глазами залегли темные круги. Он указал рукой вдаль.
За ночь местность вокруг, наконец, изменилась, стала холмистей, лесистей. На смену травам пришли деревья с необхватными стволами. Я увидела еще одну широкую вытоптанную тропу, чуть поодаль от той, по которой шли слоны. И она тоже была заполнена людьми и волами с тележками. Люди везли дары и беременных женщин. Надвигался большой праздник Дара Матери.
На горизонте темнела высокая гора.
— Candal'Orayo, — тихо сказал Эйдер Олар.
Кто бы ни ждал меня дальше, он ждет меня там.