— Джанкойан одоран… Джанкойан одоран!
Разве могли эти величественные всадники жить где-то в другом месте? В какой-нибудь пещере, как горные низкорослые люди? Или в плетенных из ветвей шалашах, как погонщики-кочевники? Разве в движениях того единственного всадника, что я видела, не угадывалось нечто царственное?
Кем могли они быть для этого мира? Если не самими Богами, то кем-то приближенными к ним. Это уж точно. И все эти люди вокруг, что сбились на единственной дороге к золотым стенам, приехали сюда, чтобы воздать им хвалу и преподнести жертвы. Осыпать подарками, вымаливая благость. Позже они покинут эти стены, вернутся на равнины, в пещеры, в шатры, чтобы жить на земле с мыслью, что Боги сменили гнев на милость. Что это они посылают им дары природы и животных в их капканы. И будут ли они так уж неправы в своих суждениях?
Мое мировоззрение, как и многих других, кто жил в совершенно иной цивилизации, не считалось с волей Богов. Но я бы посмотрела на граждан планеты Земля, окажись они здесь, вместо этих недалеких дикарей, которые падали ниц при виде белых птиц и всадников на их спинах. Кто из них устоял бы на ногах в таком случае?
Эйдер Олар тоже следил за птицами. Люди на дороге то и дело шептали с придыханием что-то, что можно было принять за имена или звания, но по виду Эйдера казалось, что он составляет в уме какой-то список. Тот есть, этот есть, ага, вот еще один. Огненный маг уж точно знал их всех не только поименно, но, возможно, даже в лицо.
Когда последняя птица исчезла за стенами, дорога мало-помалу стала оживать. Заскрипели телеги. Замычали под ударами хлыстов волы. Заорал и наш погонщик куда-то вниз, очевидно, предупреждая кого-то там внизу, что сейчас слон пойдет и если кого и раздавит, то пеняйте на себя.
Притихшая толпа словно скинула оковы гипноза. Ожила. Зашумела полная праведного возмущения, кому ехать первым, а кто нагло прёт без очереди. Люди такие люди. Даже если из одежды на них одни только бедренные повязки.
Мне уже были известны вопросительные конструкции, я нахмурилась, но и все же задала Эйдеру Олару вопрос:
— Сколько всего джанкойан одоран?
Впервые мы снова вернулись к этой теме с прошлого вечера, когда Эйдеру пришлось наглядно объяснить значение слова «мастеа».
Маг задумался, критично оглядев меня, как делал всегда, когда ему приходилось обращаться к понятиям, которые могли быть мне неизвестны. Затем растопырил все десять пальцев и помахал ими.
Я кивнула. Счет я знала. Значит, их десять. Может быть, десять родов, а может быть, только десять человек, способных носить звание «джанкойан одоран». Истинное значение этого словосочетания мне до сих было неизвестно. Ошибочно я связала его с понятием «орлиных всадников», но только потому, что оба состояли из двух слов.
Эйдер стал поочередно загибать пальцы правой руки:
— Бат. Бае. Ийру. Лау. Бос.
Счет до пяти. Хорошо. Я повторила и даже запомнила, хотя счет от шести до десяти, который он произвел после, прошел уже мимо меня.
— Айя — та изен. Эйдер — изен.
Имя. Это слово я знала. Я кивнула.
— Батгаррен изен Эйдер, — произнес маг, коснувшись груди.
Одно имя или… первое имя? Я покачала головой. Маг попробовал заново, сначала счет, потом имена, я тоже повторила. Затем он указал в сторону золотых стен, снова упомянул счет и «джанкойан одоран» и выдал сложнейшую для меня фразу:
— Батгаррен джанкойан одоран, бат изен Аталас, — Эйдер загнул большой палец.
Затем:
— Баегаррен джанкойан одоран, бат изен Анкхарат, — Эйдер загнул указательный палец.
И контрольный:
— Ийругаррен джанкойан одоран, бат изен Асгейрр, — средний палец.
И вдруг, неожиданно для самой себя, я поняла его слова. Видимо, сказались дни, проведенные за отчаянной попыткой вникнуть и понять, видимо, я перешагнула тот Рубикон, после которого иностранный язык перестает восприниматься, как абракадабра. А может быть, подействовала близость золотых стен и то, что я поняла, глядя на них.
Так или иначе, я проявила поистине божественную проницательность.
Первый из потомков Бога и первый этого имени Аталас.