Позже я протянула руки к огню, чтобы затушить его перед уходом… и вдруг ощутила, как тепло по кончикам пальцев передается всему телу, а в сердце воцаряется спокойствие. Огонь пытался меня утешить!
Слезы моментально высохли.
«А не думала ли ты, — возник в моей голове голос, — что Анкхарат ограждает себя от соблазна, когда приказывает тебе не носить вызывающих нарядов? Не думала, что он сторонится тебя, потому что даже при взгляде на эти бесформенные мешки, единственное, о чем он может думать, так это о том, что скрывается под ними?»
Не думала. Надеялась, конечно, но даже думать себе о таком не позволяла.
Я набралась смелости и спросила:
«Где он сейчас?» — надеюсь, это не односторонняя связь?
Огонь незамедлительно ответил:
«Он собирался искать тебя, но сейчас он слишком зол».
О, да, это похоже на Анкхарата. Значит, есть еще надежда, что я не слетела с катушек, ведь я, мать вашу, с огнем тут разговариваю!
«Мне лучше вернуться?»
«И быстрее», — согласилось пламя.
«Спасибо».
«Удачи», — шепнуло пламя и само потухло.
Я вскочила на ноги и побежала. Не самая лучшая идея — бежать по ночному лесу, но иначе я не могла. Ноги сами несли меня вперед. Пару раз я чуть не полетела носом вперед, споткнувшись о корни деревьев, пару раз подвернула ступню, но, право, это такие мелочи в сравнении с тем, что я только что узнала от огня.
Лес расступился, я нырнула в темный проход в стене пирамиды. Впереди меня ждал свет.
Я выбежала во внутренний двор, укрытый со всех четырех сторон ступенчатыми стенами пирамидальных домов.
В центре двора горел высокий костер. Анкхарат стоял спиной ко мне, я видела только его черный силуэт на фоне огня. Вот как огонь узнал его мысли, осенило меня, и вот почему даже в двадцать первом веке горящее пламя до сих пор гипнотизирует нас. Вот почему мы до сих пор приглашаем огонь на важные для нас праздники. И, наконец, почему даже обращаясь к богу, зажигаем свечи.
Мы делаем это бессознательно, мы давно нашли этому другое объяснение, но это всего лишь отголоски этой, первозданной, древней магии, которая позволяла слышать голоса стихий.
Я не остановилась. Не замедлила шага. Ни на миг не задумалась о последствиях. К черту это все! Я устала от одиночества рядом с ним.
Я просто налетела на Анкхарата и обняла его со спины, сомкнув руки на его груди. Глубоко вдохнула запах его обнаженной кожи…
— Что ты делаешь? — Прозвучал его голос. И совсем с другой стороны.
Мужчина, которого я так бездумно обняла, был не Анкхарат. Я отшатнулась. А мужчина, как две капли воды похожий на Анкхарата, обернулся.
Конечно, жутко довольный собой, ведь ему удалось лишний раз позлить брата. В углу топтался белый орел, которого я, занятая мыслями об Анкхарате, совсем не заметила.
Анкхарат стоял на пороге дома, в полном обмундировании и хлыстом в руке. Я поняла, что он собирался отправиться на мои поиски, но прибытие брата остановило его, а затем и разозлил, ведь иначе у них не бывает.
Анкхарат оглядел меня с ног до головы. Черт, я же опять в костюме наездницы. Я беззвучно прошептала, метнувшись к нему:
— Прости.
— Мне понравилось, — ухмыльнулся Асгейрр. — Вот как надо встречать гостей, Анкхарат. Твоей избраннице стоить обучить тебя, как нужно… радоваться.
Не в бровь, а в глаз, сукин ты сын.
— Я оставлю вас, — прошептала я.
— Нет, — остановил меня Анкхарат.
Я не ослышалась? Он сказал, нет? Почему?!
Асгейрр рассмеялся.
— Благодарю, Анкхарат. Мне действительно приятнее смотреть на красивые женские ножки, чем на кислый вид старшего брата.
Черт бы его побрал, ну!
— Тебе она пришлась не по вкусу, брат? — не унимался Асгейрр. — Или ты выбился из сил, принося Богам дары, и каждую ночь стараешься зажечь в ней огонь новой жизни?
И чего мне в лесу не сиделось! Главное же, что ответить я ничего не могу, да и отвечать, по большому счету, не нужно. Асгейрр провоцирует Анкхарата. Одной мне непонятно зачем, но самому Анкхарату, судя по всему, все понятно, потому что он с холодной усмешкой тут же парирует:
— Как же ты допустил, Асгейрр, что Аспин увел у тебя первую дорожку? Тоже мало старался по ночам?
— Я занял твою дорожку, Анкхарат. Вторую. Поздравь меня.
— Поздравляю. Кого еще я должен поздравить?
— Саймира. Он на третьей. На четвертой Аталас.
— Аспин, я смотрю, трудился и днем, и ночью. И за себя, и за Аталаса.
— Он молод и горяч. Мы были такими же.
— Что же Гвембеш? Все еще участвует в гонке?