Меня учили оказывать первую помощь. Учили так, чтобы от зубов отскакивало, несмотря на шок и травмы, которые может заполучить в аварии велосипедист.
Но, когда я коснулась его груди, мои руки все равно дрожали.
Давай, Анкхарат, давай. Ты вытащил меня из огня не для того, чтобы умирать самому. Давай! Даже Асгейрр выжил! Ты должен быть сильнее!
— Анкхарат!
Дождь и ревущее пламя заглушили мой крик. Вдох. Выдох. Прекрасное далёко, мы так не договаривались. Не будь ко мне жестоко, слышишь? Только не сейчас… Только не сейчас!
Я касалась холодных губ, снова и снова, снова и снова.
Давай, очнись, Анкхарат, очнись… Давай!
Он закашлялся. Я помогла ему перевернуться на бок. Это потребовало от меня стольких усилий, словно я поднимала в одиночку гранитную плиту надгробия. Обессиленная, я коснулась лбом его плеча.
Сотрясавший его кашель стал сходить на нет. Анкхарат высвободил руку и прижал меня к себе, не говоря ни слова. Мы оба смотрели, как медленно, слишком медленно стихает пламя.
Позже, когда он помог мне подняться на ноги, к нам вышла Зурия. Она была бледна, ее вел за руку мастер кожевник.
— Если бы… нас было двое жрецов, было бы проще, — тихо объяснила она.
Анкхарат обнял ее за плечи. Она сделала невозможное, не дала распространиться огню на другие, стоящие впритык к горящей пирамиде дома.
Мне было стыдно смотреть им всем в глаза. Все это было из-за меня и моей горячности. В очередной раз.
Зурия слабо кивнула мне и сказала:
— Бывает.
На большее она сейчас была не способна. Кожевник повел ее в дом. Я посмотрела на Анкхарата. Он взял меня за руку и повел через левую пирамиду к горячим источникам. Самое то в этот зверский холод. Я дрожала от холода и пережитого страха, пока шла за ним по темному лесу. Пирамида уже не горела. Швинн тенью следовал за нами по пятам.
Внутри на источниках света не было.
— Я сам, — сразу предупредил Анкхарат.
Да огню больше слова не скажу. Хватит с меня.
Он зажег кремнем два масляных светильника и спустил вниз к воде. Я спустилась следом. Швинн при виде лестницы фыркнул и растянулся у входа. Выставили стражу, что тоже неплохо. Учитывая то, что огонь показал мне…
Раздевшись, Анкхарат первым опустился в воду. Я нырнула следом, наслаждаясь обволакивающим теплом. В нос ударил уже привычный серный запах. Я устроилась на плече Анкхарата, ожидая, что он устроит мне проволочку. Еще бы, спалила к чертям родовое поместье вместе с военными трофеями. Короче, все, что нажито непосильным трудом…
Но Анкхарат спросил:
— На каком языке ты говорила?
А проклятье, я говорила с огнем на русском? Вот где собака порылась.
— Это язык моих предков.
Не всех, но хотя бы большей части из них.
— Я, конечно, знал, что ты умеешь приказывать огню…
Ну да, незабвенный ритуал Матери.
— Но я и не предполагал, что ты умеешь разговаривать с ним, — он взял меня за подбородок и взглянул в глаза. — Жрецы долго учатся этому, Айя.
— Знаю. Я больше не буду.
Он неожиданно улыбнулся.
— Будешь, — услышала я. — Будешь, иного выхода скоро может и не быть. Что ты видела? Что тебя так разозлило?
Я рассказала ему про Асгейрра и его избранницу. Анкхарат помрачнел.
— А потом? — спросил он. — Ты открыла глаза, я уже оттащил тебя от камина, но ты вдруг уставилась в пламя невидящими глазами.
— Я видела Тигра.
— Того дикаря? — он сузил глаза. — Асгейрр был прав.
— Да. Он пытался зажечь костер, но там, где он был, в какой-то пещере, люди, которые его держали, запретили ему жечь огонь.
— Ты видела этих людей?
— С темной кожей. Ничего больше.
— Этого достаточно. Это Львы Пустыни. И они запретили разжигать дикарям огонь, чтобы жрецы Нуатла не обнаружили их. Они и раньше так делали.
— Как они попали в Нуатл? Ведь… О Боги, потопы в Речных землях?!
— Да, Львы проникли по тропам. Львы здесь. И твой Тигр и возможно другие краста у них в пленниках.
— Но зачем им краста?
— Чтобы отвлечь внимание. Асгейрр ведь сообщил нам о нападении людей краста. Не Львов.
— А если он… с ними заодно?
Анкхарат ответил не сразу. Он провел рукой по моим волосам, с которых, наконец, смылась сажа, и только потом тихо произнес:
— А он итак с ними заодно.
— И что ты собираешься делать?
Он гладил мои волосы, пропуская их через свои пальцы. Он думал.
— Я давно знал, что собираюсь делать. Давно готовился к этому. Были и другие признаки. Тот же спор… Только теперь все стало сложнее. Теперь у меня есть ты. Это все меняет, понимаешь? Ты должна поверить мне. И должна… Простить, если сможешь.