А еще, когда мужчина выбирает женщину, он может прожить с ней одной всю свою жизнь, подумала я. И он не отправляет ее беременную на другой конец света, хотя иногда ему этого очень хочется, наверное.
Но вместо этого я произнесла:
— Тебе надо выспаться, кажется, прошлой ночью ты почти не спал.
— Подожди немного.
Я согласна была ждать, сколько угодно. Мне передавалось тепло его обнаженного тела, в его объятиях я согревалась лучше, чем под одеялами. Он молча и крепко прижимал меня к себе, и в этих жестах не было подтекста скрытого желания. Он слишком сильно устал для этого. Прошлой ночью, после пожара, и рассказав мне обо всем в горячей купели, он принес меня обратно в спальню, дождался, пока я засну, потом ушел. Я проснулся от его шагов, но тут же провалилась обратно в сон. На рассвете он покидал свои земли, ему нужно было отдать много приказов.
— Ложись, — повторила я, тебе надо выспаться.
Завтра гонки. А потом шесть дней без сна и еды. Я первая отстранилась, и он послушно вытянулся на этой огромной кровати, прямо-таки созданной для любовных утех. Но как раз таки на ней ничего и не было, ни в первый, ни в этот раз.
Анкхарат протянул ко мне руки, позволяя устроиться у него на плече. Я прижалась к нему всем телом.
— Анкхарат, — позвала я его, но ответа не было.
Я приподнялась на локте. Глаза были закрыты. Он уже спал.
— Спасибо за мед, — прошептала я и легко поцеловала его в губы.
Глава 23. Прости, если сможешь
Ипподром был огромен. В жизни не поверила бы, что в столь древнем мире, где не признавались даже двери, уже существовали такие масштабные стадионы.
Кажется, сегодня здесь собрался весь Нуатл.
Избранницам отводилась ложа Сыновей, на современный лад крытая вип-ложа. По обе стороны от ложи простирались ряды трибун, и вмещали они тысячи зрителей. Гул стоял невероятный.
Но меня совершенно не устраивало, что прямо передо мной возвышались установленные в ряд колонны из белого камня. Верху их венчали каменные статуи с позолоченными волосами. В центре между Сыновьями на самой высокой колонне возвышалась мифическая Мать, воздевающая руки к Богам.
Но почему этим статуям место на ипподроме? И почему даже не в самом центре?
Мы сидели далеко от старта. Когда возницы стартовали, они ехали в нашу сторону.
Соревнования начались еще вчера. Сегодня был второй день гонок и они продолжались с раннего утра, но, конечно, самые важные были последними.
Утром Анкхарат предложил пропустить самые первые утренние гонки.
— Шутишь?! — воскликнула я. — Нет! Я ни за что не пропущу!
Анкхарат и не догадывался, что означали для меня эти первобытные гонки, а я посчитала, что не стоит говорить ему, что в свое время тоже участвовала в гонках, и вообще сходила с ума от подобных соревнований. Не готов он был к такому «срыву шаблона», если даже обычная помощь вызывала недоумение.
Женщины Наутла не болели до хрипоты на трибунах, не садились сами в седла и вообще допускались на ипподром всего на несколько соревнований в год. Остальное время — ни шагу на трибуны. С мужчинами дело, конечно, обстояло иначе.
Орел Анкхарата и в этом случае помог нам. Не пришлось толпиться у арочных входов, которых было тоже тьма-тьмущая. Мы приземлились сразу на крыше ложе и сошли вниз по ступеням.
Хотя мы и пропустили первый забег, проведенный при первых лучах рассвета, и второй, поскольку не сразу выбрались из постели после того, как проснулись, но на третьем я уже вовсю расспрашивала Анкхарата, что нас ждет, каковы правила и когда его собственная гонка. А еще когда он тренировался, какие у него отношения с конем, кто его объезжает вместо него и все такое прочее.
— Тебе, правда, интересно? — не уставал удивляться Анкхарат, но потом, когда увидел, как быстро я разобралась в несложных правилах и как искренне болела за наездников, наконец, мне поверил.
Я не могла усидеть на месте. А еще, когда я сидела, то не видела половину арены и особенно сужающийся участок трассы, расположенный прямо под ложей. А все потому что сидела я не вровень с Анкхаратом, совсем нет.
Он-то занял одно из десяти каменных кресел, усыпанных подушками. Кресла стояли на некотором отдалении друг друга, в два ряда по пять, и на возвышении. А внизу у самого парапета ложи древние зодчие, посчитав, что гонки не особенно увлекательное для женщин зрелище, соорудили простецкую каменную скамью, рассчитанную примерно на десять зрительниц. То есть женщины могли посидеть рядышком и тихонько посудачить, пока их мужья напряженно следили за гонками.