Я положил его на снег лицом вниз.
Длинными, стремительными прыжками Пальма настигала бегущего. Расстояние между ними сокращалось. Вот их разделяет уже всего несколько шагов. Хватит ли сил у Пальмы побороть его? Тут человек повернулся, снял с себя плащ и стал отмахиваться им от собаки.
Она вырвала у него из рук плащ, бросила в сторону. Он сорвал с головы шапку-ушанку, замахал ею перед разъяренной овчаркой. Пальма вырвала и шапку. Человек бросился бежать. Пальма клубком подкатилась к чужому, ударила в ноги — и тот упал. Они сцепились и стали кататься по снегу. Я выстрелил в воздух. Пальма, прижимая нарушителя к земле, стала подбираться к горлу...
Но это был сильный человек. Он повернулся на бок, всадил локоть в пасть овчарки, швырнул ее от себя. Пальма снова кинулась на него. Я выстрелил.
— Встать! — скомандовал я.
Он встал и зашагал в мою сторону. Пальма пошла за ним.
Два нарушителя встретились глазами и сделали вид, что они незнакомы. Но путь, по которому они шли, свидетельствовал о том, что они одного поля ягоды.
По тусклым звездам на горизонте я определил время. Было около пяти часов утра.
У места, где была привязана лошадь, меня поджидал наряд младшего сержанта Гераськина.
Мы двинулись на заставу.
...Я рассказывал вам про нашу таежную речку Жилку. Так это, я уверяю вас, не Жилка, а притаившийся зверь. В знойную летнюю пору ее почти не слышно под густыми зарослями. Но пройдут осенние ливни — и Жилка начинает кипеть. Она выходит из берегов, подминает под себя траву, захлестывает кустарник и уносит коряги... Что-то страшное творит Жилка. Мне однажды пришлось испытать ее силу.
Мы с Пальмой совершали очередной обход границы. После сильных дождей денек выдался погожий, ясный. С утра стали высыхать тропы в лесу, и весь день от земли поднимался пар. Пальма бежала спокойно, по привычке принюхиваясь к траве. Незаметно она привела меня к Жилке. Река грохотала, неся перед собой кучи хвороста, длинные коряжины, вырванные с корнями кусты. Я раньше хорошо знал места, где можно было перейти Жилку в брод. Теперь же этих мест я не узнавал. А возвращаться не хотелось. Раз вышли на участок, нужно проверить его. Собака вбежала в воду, бросилась вплавь. И как ни относило ее в сторону, она, преодолевая бурное течение, скоро переплыла Жилку.
Я снял сапоги, связал их бечевкой, перекинул через плечо. Пристроив поудобней винтовку, вошел в воду. С каждым шагом становилось все глубже и глубже. Я поднял над головой винтовку и, осторожно перебирая ногами по крепкому дну, пошел вперед. Пальма сидела на камне, наблюдая за мной. Она ждала, что я скоро выйду к ней и мы отправимся дальше. Но вот я оступился и потерял дно. Подался вперед грудью и стал плыть, работая правой рукой. Ничего, выплыву...
И тут чем-то тяжелым ударило в спину. Я почувствовал сильную боль и не сразу понял, что это коряжина. В глазах потемнело. Я потерял из виду и берег и Пальму, сидевшую на камне, я не заметил, как упали с плеча сапоги, а с головы фуражка. Но больше всего меня беспокоила мысль о винтовке.
Изо всех сил я подался грудью вперед, но водоворот меня закружил и потянул вниз. Я широко раскрыл глаза, стараясь поймать берег, но он показался мне очень далеким, почти недосягаемым... Поверьте, я не из робкого десятка, но тут впервые ощутил страх. Я представил себе Пальму, одиноко бредущую по лесу, ищущую меня. Где-то в зарослях она находит мою фуражку и в зубах несет ее на заставу. И вдруг мои мысли оборвались. С какой-то легкостью, словно во сне, я проваливаюсь в бездонную пропасть. Следом, ударив меня прикладом по затылку, устремляется моя винтовка. Я стараюсь поймать ее, но она уходит глубже, опережая меня.
Человек тонет не сразу.
Меня сильно подхватывает, толкает вверх. Я снова вижу лес вокруг себя, но уже не зеленый, а красный, и небо — не голубое, а тоже красное. И покатый берег, уже не такой далекий, как прежде, но весь в красных травах, и красный мохнатый комок на широком раскаленном камне... Я смутно догадываюсь, что это сидит Пальма. Но почему же она красная? Непонятно. Я пробую поднять руки, но они держат что-то тяжелое и я не могу их поднять. Да это же винтовка в моих руках, моя винтовка! Откуда она взялась? Я хорошо помню, как она стремительно пошла вниз.
— Прощай, Пальма! Прощай, мой хороший друг! — вырывается из груди, и я снова погружаюсь в воду.
Кто-то хватает меня и выталкивает наружу. Я открываю глаза — и вижу темный, потухший лес и совершенно не вижу берега. Мне хочется позвать Пальму, и я кричу ей... Мне уже совсем хорошо и не страшно. Винтовка со мною. И я почему-то не иду вниз, а все еще держусь на поверхности. Кто-то держит меня за воротник гимнастерки, толкает в спину. Сильнее и сильнее... Ноги мои упираются во что-то крепкое, твердое... Неужели это дно реки? Я делаю широкий шаг, и все-таки больше не погружаюсь. В пяти шагах от меня берег. И камень на берегу, у самой воды. Но собаки нет на камне. Я начинаю кое-что понимать. Оборачиваюсь — и вижу позади себя Пальму. Она подталкивает меня мордой в спину.