— Мэй-ю. (Нет.) — ласково ответил доктор и протянул ей пачку сигарет.
Она закурила.
— Хао-ба! (Хорошо!) — сказала она, затягиваясь дымом и рассматривая коробку с сигаретами, на крышке которой яркими красками был нарисован Кремль.
— Москва! — сказал доктор. — Москва!
Сяо Мэй прижала к груди коробочку и, полузакрыв глаза, с глубоким чувством прошептала:
— Мосыкэ! Сталин! Хао-ба!
К Сяо Мэй уже успели привыкнуть в больнице. К ней с нежностью относились врачи, сестры. Женщины, ходившие по коридору в таких же, как у нее, теплых халатах, приветствовали ее. Все успели узнать, что Сяо Мэй партизанка, что вместе с отрядом она вынуждена была перейти через Амур. Она чувствовала, что все желают ей здоровья, счастливого разрешения, но никто толком не мог с ней объясниться, за исключением доктора, который с трудом находил в разговорнике необходимые слова, не всё, конечно, понимая из того, что она ему говорила.
«Если бы я знала по-русски, я о многом рассказала бы им», — с грустью думала Сяо Мэй. Она чувствовала, что все хотят знать гораздо больше, чем они знают, о ней, о ее товарищах и о той борьбе, которую ведут партизаны с японскими оккупантами.
Когда доктора вызвали из кабинета, Сяо Мэй, оставшись одна, снова взяла со стола коробочку с сигаретами и долго ее рассматривала. Потом она тяжело поднялась со стула и подошла к окну. На дворе, в сгущавшихся сумерках, ветер сильно раскачивал деревья. Сяо Мэй взглянула на стенные часы и, подобрав длинные полы халата, торопливо вышла из кабинета.
...Утром Сяо Мэй проснулась раньше обычного, услышав за дверью китайскую речь. Сначала ей показалось, что это сон. Приподнявшись на локтях и протерев глаза, она еще отчетливей услышала, что кто-то совершенно свободно говорит по-китайски. Сяо Мэй очень удивилась, поднялась, тихо, чтобы не разбудить соседок, подошла к двери и отворила ее.
В коридоре незнакомая китаянка объясняла что-то доктору.
— Ну, вот и наша Сяо Мэй! — сказал доктор.
Женщины протянули друг другу руки и так быстро заговорили, что доктор едва улавливал даже знакомые ему слова.
— Вы лучше переведите! — обратился он к китаянке, с которой только что пришел. — Мне не угнаться за вами...
Они сели на диван. Китаянка стала медленно переводить рассказ Сяо Мэй.
«...Я помню себя с пяти лет. Отец всю свою жизнь арендовал у помещика маленький клочок земли на высоком склоне сопки, неподалеку от древнего городка Сяньсинь. В урожайный год нам кое-что оставалось. Но всегда бобы и муку приходилось прикупать. Зимой отец работал в лесу. Он заготавливал и возил дрова на городской склад к богатому купцу. Нас у отца было пятеро. Я — самая младшая. Когда старшей сестре, Сяо Лин, исполнилось пятнадцать, ее выдали замуж за рыбака в соседнюю деревню. Не посчастливилось ей. В шторм опрокинулась шаланда, и ее муж утонул. Убитая горем, Сяо Лин вернулась к отцу.
Не лучшая судьба постигла и среднюю — Сяо Фын. Она приглянулась сборщику налогов. У того был мальчишка — кривой и горбатый. Сяо Фын исполнилось только тринадцать лет. В неурожайный год семья наша осталась без хлеба. Явился сборщик налогов. Он был любезен с отцом:
— Беру твою среднюю дочь в жены моему сыну. Ты кое-что получишь наличными, — сказал он, развалясь на теплом кане. — Девочка останется у тебя до срока.
Пришлось согласиться. Под Новый год привезли жениха на муле, заявились гости, справили помолвку. Сяо Фын осталась в нашей семье, и мы забыли пока, что она принадлежит кривому мальчику. Вскоре так случилось, что ее муженек полез за голубями, упал с крыши, захворал. Через месяц он умер. Маленькая Сяо Фын стала вдовой. Явился сборщик и потребовал девочку.
— Она законная жена моего покойного мальчика и должна перебраться в мой дом, — сказал он.
И вот уже пять лет маленькая вдова Сяо Фын живет в чужой семье, сохраняя верность своему покойному «мужу».
Заметив удивление на лице доктора, Сяо Мэй улыбнулась:
— Вам, конечно, удивительно? У вас все равны — мужчины и женщины. Мы верим, что и у нас так же будет, когда мы победим своих врагов.
«...Мать очень боялась, чтобы и со мной не случилось беды, и взяла с отца слово, что он раньше времени никому меня не отдаст. Два моих брата покинули родной кров и отправились на заработки. Изредка они присылали небольшие деньги. Отец был доволен своей судьбой, потому что наши соседи жили гораздо хуже.
Однако недолго длилось наше счастье. Как буря в ясный день, в деревню нагрянули японцы. Они выгнали на улицу первых попавшихся им крестьян и расстреляли их. Потом они ходили по фанзам и грабили. Мы лишились всего.