Перед Мейлин, загнанной в угол, стоял капитан Хориоки. Он держал в правой руке фарфоровую пепельницу. Вот он замахнулся ею, готовый швырнуть в Мейлин.
— И все-таки ты молчишь? — громко спросил японец. — Так ты сейчас замолчишь навсегда!
Мейлин выпрямилась, подняла голову, плюнула самураю в лицо.
— Я тебя не боюсь! — сказала она и прижалась спиной к стене.
Хориоки отступил, отбросив в сторону пепельницу.
— Ты посмела плевать в лицо офицеру императорской армии! Капитану Хориоки плевать в лицо?! — закричал он.
— Самурайская доблесть — бить беззащитную женщину, — сквозь слезы произнесла Мейлин.
— Ты... ты, шпионка! Я давно заметил, что ты шпионка!
— Дочь моя, бедная моя Мейлин! — шепотом произнес старый Мао Цин. Он хорошо видел, как японец достал из кармана пистолет и медленно навел на Мейлин. Нет, Мао Цин не допустит этого!
Задыхаясь, почти не помня себя, он побежал в дом, кинулся к комнате дочери, но дверь оказалась запертой. Тогда он вышиб плечом тонкую дверь, бросился на японца и сбил его с ног. Хориоки упал на цыновку и, почти не целясь, в упор выстрелил в Мао Цина.
— Отец! — закричала Мейлин.
Хориоки быстро поднялся с пола. Локтем он задел лампу на столе, опрокинул ее. Стало темно.
В это время началась гроза. Могучие раскаты грома ударили совсем близко, и яркая молния на мгновение осветила комнату. Хориоки схватил фуражку и выбежал в коридор. Распахнув дверь, он на крыльце столкнулся с Хань Бао, вбежавшим в дом.
— Кто здесь? — испуганно спросил Хориоки, и вместо ответа получил сильнейший удар в живот...
— Люди! — закричал повар. — Люди-и-и! Разве вы не знаете, что происходит в городе! Самураи бегут!
— Хань Бао! Ты пришел! Он убил моего отца! — дрожащим голосом сказала Мейлин.
— Хориоки убил Мао Цина?
Мейлин схватила Хань Бао за руку и повела в комнату.
Гул, все нарастающий гул доносился со стороны западных ворот, и темнобагровые полосы огня разливались по черному небу.
— Вы только посмотрите, что происходит в городе. Японцы бегут. На улицах рвутся снаряды. Милые, к нам идет свобода! — Хань Бао распахнул окно.
На крыльце послышались чьи-то твердые шаги. Хань Бао насторожился.
— Это за моего брата тебе, подлец! За рикшу, которого ты бил сапогом! — услышал Хань Бао. — Эй, кто в доме?
Хань Бао высунулся в окно и увидел высокого лохматого рогульщика, который вел притихшего, в разорванном кителе капитана Хориоки.
— Я Гу Ан-фа, — сказал рогульщик, обращаясь к повару. — Как только разорвались первые снаряды с той стороны Амура, я сразу смекнул, в чем дело. Вижу, японцы встревожились, бегут... Ну, думаю, пора. Выхожу на улицу Семи богов, а этот бежит навстречу без памяти. Эй, добрый человек, где тут остановился старик из Тука?..
— Нет старика. Его застрелил вот этот японец.
— Что? Этот японец? — Гу Ан-фа так тряхнул Хориоки за плечи, что тот едва удержался на ногах.
— Да, — сказал Хань Бао, — он!
Багровые вспышки полыхнули над городом. В доме задрожали окна.
...В эту августовскую ночь советские войска форсировали многоводный Амур, навязали бой японскому гарнизону и к утру полностью разгромили его.
Мейлин, выйдя от коменданта, встретила на дворе ефрейтора Василия Сомова.
— Счастливо оставаться! — радостно произнес Сомов, очень довольный, что комендант принял китаянку и долго выслушивал ее рассказ. — Теперь у вас будет хорошо!
По тому, как девушка бодро зашагала вдоль улицы, Сомов решил, что на этот раз она отлично поняла его.
Случай на том берегу
Карательный отряд поручика Косумото, расстреляв в прибрежном поселке двенадцать рыбаков, приготовился к возвращению. Горнист играл отбой, и пока отряд выстраивался, ожидая команды, Косумото говорил жителям:
— В деревне сорок восемь мужчин, шестьдесят женщин, тридцать детей. И если через три дня вы не выдадите бунтовщиков, мы будем ежедневно расстреливать столько же, сколько расстреляли сегодня... При малейшем сопротивлении я позволю себе сжечь вашу деревню...
В глубоком молчании стояли мужчины, женщины и подростки.
Небо нависло над Амуром густыми свинцовыми тучами. Начинался шторм. Рыбацкие шаланды, казалось, вот-вот сорвутся с ветхих причалов и волны навсегда унесут их на шумный простор реки. Одна шаланда ударилась о камни и повалилась на борт. Парус с нее сорвало ветром.
Карательный отряд поручика Косумото уходил по тесной, единственной улице поселка, и рыбаки боялись тронуться с места. Но как только японцы скрылись за сопкой, рыбак по имени Ли Чао вышел из толпы и с грустью произнес: