Ван Чунь сказал что-то, и многие сняли с себя верхнюю одежду. Древний старик, скинув халат, остался в одной легкой полотняной курточке. А мальчишки — их было много, — побросав веники, сцепились руками и стали кататься по гладкому льду. Лица у них были возбужденные, красные, счастливые. Ван Чунь, который работал не меньше всех остальных, украдкой любовался мальчишками.
Короток зимний день. Морозная дымка затянула солнце, и снег погас, стал темно-синим. На горизонте протянулась розовая полоска близкой зари.
«Сильный будет мороз!» — решил сержант, хотя не чувствовал холода.
С заставы скакали верховые. Их было двое. Когда они спускались с обрывистого берега на лед, Красавин узнал комсорга Панича и красноармейца Горского. Он сразу решил, что на заставе стало известно о скоплении людей на границе. Но конники даже не думали выехать на середину реки, — рысью неслись вдоль берега. Они исчезли в морозном тумане, и только звонкий стук подков слышался вдалеке.
Время шло очень медленно. Квадрат был очищен от битого льда и снега. Гладкая поверхность блистала голубоватым светом. Мужчины впервые закурили и стали о чем-то переговариваться между собой. После короткого отдыха снова принялись за работу. Одни приносили на широких деревянных лопатах чистый снег, другие выкладывали им в центре площадки какие-то холмистые изображения, очень похожие на иероглифы. Вань Чунь присел, поправил в одном месте иероглиф, сделал его потоньше. Потом он поднялся и одобрительно покачал головой. Его открытое, простое лицо улыбалось.
Красавин, забыв о прежней предосторожности, вышел из-за тороса.
— Товарищ! — обратился к нему Ван Чунь по-русски.
Сержант от неожиданности вздрогнул. То, чего он больше всего боялся, вдруг случилось.
— Советский товарищ, нельзя ли вызвать вашего главного начальника?
Пограничник откинул капюшон маскхалата, рванул из-за пояса ракетницу и выстрелил два раза. Взвились сигналы — зеленый и красный. На определенной высоте, в дымчатом воздухе, они на секунду остановились, рассыпались тусклыми искрами, которые медленно поплыли вниз и у самой земли погасли.
В это время в городке заговорило радио. Голос диктора в чуткой морозной тишине казался очень громким. Пограничник ясно различил слова, произнесенные сперва по-китайски, затем по-русски:
— Мосыкэ гуаньбо дянтай! Говорит Москва!
Он, незаметно для самого себя, выпрямился и зашагал, туда и назад, по узкой тропинке. Красавин решил, что если Ван Чунь вновь обратится к нему, то, став на положенное от него расстояние, он обязательно ему ответит. Но Ван Чунь отошел в сторону и заговорил со своими товарищами.
Голос радио не умолкал. Отрывисто — то громче, то тише — лилась звучная китайская речь, пересыпаемая отдельными русскими словами. Чаше всего доносились слова: Мосыкэ! Сталин!
И вдруг вспыхнули на реке сотни разноцветных бенгальских огней. Затрещали хлопушки, развихрив великое множество бумажных лепестков, которые, точно свежие, чистые снежинки, замелькали в воздухе. Китайцы — стар и млад, — глядя на переливающиеся разноцветными огоньками снежные иероглифы, громко произносили:
— Сталин! Ваньсуй! Сталин! Ваньсуй!
Ван Чунь, будто специально для Красавина, перевел эти слова по-русски:
— Сталину! Желаем десять тысяч лет жизни!
Советский пограничник остановился перед китайским другом и отдал честь.
Заиграла музыка — барабан, три флейты, пара медных тарелок, — и люди закружились в быстром янгэ. Все ярче вспыхивали огни, все громче трещали хлопушки, все гуще мелькали в воздухе блестящие лепестки.
Звонко зацокали на льду подковы скачущих лошадей. На полном скаку неслись всадники. Их было теперь трое. Один впереди, два сзади. Начальник заставы осадил возле Красавина горячего коня, спешился.
— Товарищ начальник заставы... — повернувшись к нему, стал докладывать сержант.
Но к тропе приблизился Ван Чунь, и начальник, не дослушав пограничника, пошел навстречу китайцу.
— Пожалуйста, проходите, — он указал ему рукой на тропу. — Я слушаю вас.
Они поздоровались.
— Поздравляю вас, дорогой русский товарищ, с днем славного семидесятилетия нашего великого и родного Иосифа Виссарионовича Сталина.
— От всего сердца благодарю вас! — сказал начальник, и они вновь пожали друг другу руку.
Ван Чунь достал из кармана пакет.
— Весьма просим вас от всех жителей нашего маленького городка передать это письмо товарищу Сталину.