— Вы забыли о том, что они — порабощенная раса, а мы — их господа. Все, что вы видите вокруг, — принадлежит нам, они не могут и не должны владеть чем-либо на правах собственности. Для них наша воля — закон, потому что совершенно очевидно, что они ниже самого худшего из нас. Вы все поняли, не так ли? — закончил Тай Ляое свою речь, в течение которой его музыкальный голос ни разу не зазвучал громче.
«Увы! — сказал себе господин Синтез. — Я слышал, как точно так же рассуждали во времена моей юности рабовладельцы. Точно так же думали позднее американцы в Южных штатах, пока не грянула кровопролитная Война за независимость[102], разбившая цепи стольких несчастных, но не покончившая с этой омерзительной язвой — рабством. Однако какой же нынче взяли реванш отдаленные потомки дяди Тома![103]»
Группа снова пустилась в полет, прибавив в скорости, в то время как старый ученый, погрузившись в раздумья, с небес рассматривал землю: ручьи и реки, леса, поля, строения, согбенных на ниве или медленно бредущих по дорогам мао-чинов, в то время как большеголовые церебралы лениво скользили мимо или, повинуясь капризу, стрелой проносились в небесах.
Тай Ляое первый нарушил молчание, которое почтительно соблюдали его товарищи, бывшие моложе и явно ниже по положению в этой таинственной иерархии Церебральной Республики.
Добрейший старец, видимо, был немного говорлив, и молчание его тяготило.
— Не хотите ли, — обратился он к господину Синтезу, — чтобы мы еще увеличили скорость полета? До самого Тимбукту здесь нет ничего интересного. Там сделаем небольшую остановку и полетим дальше вокруг всей планеты.
— Пожалуйста, Тай Ляое. Однако мне хотелось бы получить от вас некоторые сведения касательно структуры вашего общества, чтобы целиком и полностью отдаться созерцанию чудес, которые вы мне покажете, и не отвлекаться ни на что другое. Я всегда был человеком методичным, даже скрупулезным[104], не люблю делать несколько дел сразу.
— Вы всегда можете положиться на мою к вам благосклонность, Сьен-Шунг.
— Мы, по вашим словам, направляемся в Тимбукту, город, где вы живете постоянно. Не соблаговолите ли рассказать, каков у вас семейный уклад, каковы связи между вами, как вы относитесь к мао-чинам, презираемым, но необходимым помощникам. Владеет ли каждый из вас одним или многими рабами, или ваше главенство распространяется на всю расу в целом?
— Я кратко и ясно отвечу на вопросы, свидетельствующие об интересе к нашему обществу. Постараюсь так проинформировать вас, чтобы вы смогли вскоре подкованным войти в нашу жизнь. Но сначала скажите, как вы себя чувствуете?
— Великолепно!
— Вам нравится так передвигаться?
— Я был бы неблагодарным человеком, если бы не счел это замечательным. Нечего и говорить, я сожалею лишь о том, что моя старость мешает мне самому овладеть этим способом передвижения. Но не стесняю ли я вас, не утомляю ли?
— Нисколько. Мы не знаем, что такое усталость, ведь наши психические возможности безграничны. Следовательно, такой добавочный груз, как ваше тело, плывущее в нашей нервной атмосфере, весит для нас не более мельчайшей пушинки. Вернусь к вопросу о семейном укладе. Предки были полигамны[105]. Но вот уже пять или шесть тысяч лет назад вошла в обычай моногамия[106], хотя никакого законодательства по этому вопросу нет — нигде не сказано, сколько жен может быть у гражданина. Такая же свобода в выборе местожительства.
— Как, разве каждая супружеская пара не владеет собственным домом в избранном ею месте, разве не дома воспитываются дети, содержится прислуга?
— И да и нет. Дома являются всеобщей собственностью. Каждый выбирает себе дом по вкусу, устраивается, живет в нем некоторое время и в один прекрасный день покидает — иногда по необходимости, иногда — по прихоти фантазии. Построенные из массивного фарфора дома почти невозможно разрушить, они служат многим и многим поколениям. Если домов становится недостаточно или старые приходят в негодность, мао-чины их тотчас же заменяют.
— Охотно допускаю такую систему, в чем-то сходную с американской системой меблированных комнат. Но как живут мао-чины?
— Они привязаны к жилью и к небольшому земельному участку около дома, должны каждую секунду в течение всей жизни находиться в распоряжении своего хозяина, кто бы он ни был, чтобы тотчас же, в одиночку или группой, приступить к необходимым работам. Когда кто-либо из нас перемещается — сами посудите, насколько частыми бывают такие перемещения, — он всегда находит себе дом, рабов, пищу — кстати сказать, одинаковую для взрослых людей обоего пола.
102
Имеется в виду Война за независимость в Северной Америке в 1775–1783 годах, в ходе которой было создано самостоятельное государство США. В 1776 году была принята Декларация независимости Соединенных Штатов Америки. В результате этой революционной войны были созданы важные предпосылки для развития капитализма в стране, но рабство негров на Юге, борьба за уничтожение которого привела к войне, сохранилось.
103
Дядя Том — герой романа «Хижина дяди Тома» (1852) американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу (1811–1896), добрый, трудолюбивый, богобоязненный негр.