… но потом понимаю, что родители говорили об этом. Они еще не придумали этому название, но они увидели опасность. Но мы не знали, насколько она была близка.
Эта беседа была только пять дней назад? Кажется, словно долгие, трудные годы прошли после неё.
— Мы должны были увидеть возможность до того, — сказала мама, говоря о том, что, как я теперь понимаю, называется расщеплением. — Сознание — это энергия. Энергия состоит из наборов квантов. Вполне закономерно, что эти наборы могут стать… разрозненными.
— Фрагментированными, — сказал По, будучи в ужасном настроении. — Опасность…
— Она отдаленная, — вмешался папа. Они втроем сидели вокруг радужного стола, кипы бумаг и светящийся ноутбук подтверждали что они работали без перерыва, даже после ужина в выходной.
Обычно, Тео бы работал с ними бок о бок, но сейчас была моя очередь мыть посуду и Тео вызвался помочь. Но он не мог сдержаться и вмешался:
— Ты в этом уверен, Генри?
— Абсолютно уверен. Вероятность этого ничтожна. Почти придется сделать это намеренно, не то, чтобы кто-то стал пытаться совершить такую глупость, — папа начал печатать на клавиатуре с таким усердием, что я поняла, что он пытается найти что-то такое же невероятное для сравнения.
— Отлично, — сказал Тео, вытирая ложки для салата. — Как будто Жар-птице нужно становиться еще более опасной.
Я пыталась призвать его к здравому смыслу:
— Ты как те люди, которые больше боятся летать, чем ездить на машине, хотя гораздо больше шансов умереть в автокатастрофе.
— Да, но если я в своем Понтиаке 81-го года, по меньшей мере я уйду из мира стильно, — сказал он я рассмеялась.
Пол со своего места на другом конце большой комнаты, посмотрел на меня, не с ревностью, но с надеждой. Он хочет, чтобы между нами с Тео стало всё как обычно. Это всегда значило смех.
Они всегда были такими хорошими друзьями. Кажется, что у них так мало общего, кроме интереса к физике, Пол в своей простой одежде из секонд-хенда, не знающий ничего о поп-культуре, а Тео носит фетровые шляпы и футболки Munford & Sons. Однако, они оба — аспиранты. Тео двадцать два, Полу только что исполнилось двадцать. Они оба поверили в мамин и папин проект Жар-Птица, когда в него верили немногие. И они стали частью нашей странной маленькой семьи. В то время, когда все принимали участие в переписывании законов вселенной, все чувства смешались.
— Мы должны быть этого ожидать, — сказала мама в первый раз, когда я обсуждала это с родителями. — Изоляция особей на долгие промежутки времени, вдали от других вероятных романтических партнеров, в частности во время активной фазы полового созревания, делает неотвратимым возникновение сильных эмоциональных связей.
— Мы любим друг друга не только потому, что провели много времени вместе! — протестовала я.
— Конечно нет, милая, — папа похлопал меня по руке. — Но всё равно, признай, что это помогло.
Пол и Тео влюбились в меня. Я влюбилась в Пола.
Не то, чтобы мне не дорог Тео. Я бы солгала, если бы сказала, что не чувствовала к нему влечения время от времени. На какое-то время, когда Пола обвинили в убийстве моего отца, я была больна от горя и предательства, и думала, что может быть, Тео, в конце концов, был мои единственным.
Но мы с Полом вернулись друг к другу. И Тео остался в стороне. Даже несмотря на то, что мы трое знали, что никто из нас не сделал ничего плохого, мы с Полом чувствовали себя неловко, когда Тео видел нас вместе.
Тем вечером, однако, я почти могла поверить, что ничего не случилось. Наш дом в Беркли Хиллз выглядел точно так же, с цветами в горшках в каждом углу и на каждой полке, с коридором, черным от краски для грифельных досок, и обильно покрытым формулами, радужный стол стоял именно там, где должен быть, стопки книг были почти так же высоки, как мебель. Простой рюкзак Пола и побитая сумка на ремне Тео примостились у двери рядом с моей джинсовой курткой и маминым велосипедным шлемом. Парни все так же почти жили с нами, как и большинство ассистентов моих родителей много лет подряд.
Но Пол и Тео всегда отличались от остальных. Ближе к нам, важнее. Я поняла это даже до того, как они закончили сборку первой Жар-птицы.
— Думал, что Джози сегодня приедет, — сказал Тео. — Разве она не возвращается из Сан-Диего?
— Нет, она сказала, что волны сегодня слишком хороши, чтобы их пропускать, — я выжала еще немного жидкости для мытья посуды в раковину. У меня были ярко-розовые резиновые перчатки, а Тео не утруждал себя ими, поэтому пузырьки покрывали его влажные руки. Пена пахла лимоном. — Она прилетит завтра.