Тупик не внемлил мольбам Инны, отзываясь на её удары только гулким звоном. Ноги сами подогнулись, и она сползла на пол, села под стеной, склонив голову на колени — точно так же, как недавно сидел её преследователь. Дыхание было тяжёлым, сбивчивым, лёгкие буквально горели. Всё, юная Инночка, это конец, это гейм-овер! Звук шагов слышался вроде бы ещё где-то далеко, но он постепенно нарастал. Бежать назад, надеясь, что она успеет свернуть в другой ход на развилке? Нет, теперь у неё даже не хватало сил, чтобы подняться. Стоило только сбиться с ритма, и больше вернуться к нему не было никакой возможности. Жить хочу, жить хочу… Нет, не то уже. Тьфу!..
Ну вот, подумала на удивление спокойно, раз в жизни собралась сделать доброе дело. Не мелочёвку какую-нибудь, не пустячок — по-настоящему большое доброе дело. Не получилось. Ни человека не спасла, ни себя не уберегла. Она ясно представила, как он неподвижно лежит там, на больничной койке, бессмысленно глядя вверх… Будто глядит — и ничего не видит; может слышать всё — но не слышит ничего. Это почти как сон, в каком-то смысле это и есть сон, только долгий, неимоверно затянувшийся сон, постепенно переходящий в вечность. Десять тысяч было бы достаточно, чтобы вырвать его из этого коварного бесконечного сна и вернуть к яви. Ну да что теперь… Всё, забудь. Девочка Инна пошла на обед — девочку Инну сожрал людоед. Картинка перед глазами сменилась она увидела детский хор, тонкими дискантами выводящий этот нехитрый куплет. Руководила хором почему-то её известная своей злобностью деканша. Вот, подумала, а ещё говорят, человек в последнюю минуту вспоминает всю свою жизнь — а у меня, как всегда, фигня какая-то музыкальная в голове…
Шаги слышались уже громче, отчётливее. Что-то будто ударило Инну под сердце, и она вздрогнула. Тут же поняла со всей ясностью: ведь это случится сейчас! Сейчас эта отдалённо схожая с человеком тварь будет здесь, схватит своими лапищами её нежное тело, будет делать с ним всё, что только ни заблагорассудится… сначала, наверное, засунет, куда следует, свой огромный инструмент, а потом… Только теперь она заметила, что дрожит — руки, ноги, грудь… Шаги стучали в голове кузнечным молотом: бух! бух! бух! Совершенно невпопад тикало сердце: ту-тук, тук, ту-ту-тук, тук, тук, ту-тук… Ну, всё. Теперь уже всё. Всё, повторяла Инна это слово, уже забыв, какой в нём смысл, что оно означает, что вообще происходит… Всё, всё, всё…
Когда чудовище уже должно было показаться из-за угла, Инна почувствовала, что падает. Это показалось даже забавным. Стены вдруг повернулись боком, посерели — и слились в одно, растворились друг в друге… Всё вокруг стало серое и одинаковое, и она была среди этого серого — сидела? висела? летела? Не поймёшь — о каком движении можно говорить, если вокруг ничего не изменяется? Но это, в сущности, было приятно — она могла наклониться, повернуться боком, даже перевернуться… Ничего не менялось, совсем ничего. Легко-то как… Замечательно!
Неожиданно сквозь тишину прорвался голос:
— Вставай!
Голос был женским, но при этом грубым и звучал властно. Лёгкость тут же исчезла — зато возвращалось неровное дыхание и зелёная поверхность стен. Значит, ещё не умерла — Инна подумала об этом так, будто мысль касалась совершенно постороннего человека. Потом подняла голову и посмотрела в ту точку, откуда слышался голос. Там стояла девИца в чёрном блестящем купальнике — сама блондинка, волосы стянуты в «хвостик» на затылке; лицо вызывало ассоциации с боевой раскраской североамериканских индейцев. Инна перевела взгляд ниже: бог ты мой! На талии она носила пояс с пристёгнутыми к нему двумя пистолетами и длинными, с чуднЫм орнаментом, ножнами, наверняка скрывающими в себе кинжал. Инна тут же окрестила пришелицу «амазонкой».
— Пойдём отсюда! — крикнула та, и вдруг больно схватила её за руку.
Не хочу никуда идти, подумала Инна. Зачем? Я осталась жива, того дикаря как будто нет поблизости… Что ещё? Что тебе от меня нужно? Да оставь ты меня в покое! Оставь, ты, ненормальная! Вслух она ничего не сказала — всё ещё никак не могла выровнять дыхание.
Амазонка потянула её руку вверх:
— Пойдём!
— Пусти, — выговорила Инна через силу.
— Идиотка, бежим!
Вот это точно сказано — я и впрямь идиотка, подумала она. Затем, покорившись, встала на ноги — её всю шатало. Ой, нет, куда же я побегу? Никуда я больше не побегу, всё, девочка, отбегалась…
Амазонка уже тащила её вперёд, за поворот.
— Оставь, — сказала Инна. Потом добавила: — Оставь, сука!
— Дура, — процедила та сквозь зубы. — Жить хочешь?!
Она кивнула автоматически. Хочу, подумала, но почему для этого надо куда-то бежать? Амазонка сделала шаг, другой… Инна последовала за ней. На бег не было никаких сил, но их не было и на то, чтобы объяснить, что она совсем не хочет бежать.
Потихоньку они миновали поворот, а затем и развилку, избрав коридор, пропущенный Инной по пути сюда. Она едва переставляла ноги, но амазонка настойчиво тянула её за собой.
— Быстрее! — прикрикнула тоном приказа, когда Инна в очередной раз замешкалась.
— Зачем? — только и спросила она.
— Там враги!
— Какие враги?
— Мудаки, — сказала амазонка. — Подонки и сволочи.
Больше Инна не задавала вопросов. Может быть, за ними в самом деле гнались ещё те сволочи. По большому счёту, ей было уже всё равно. Если надо убегать — она будет убегать. Она сама ведь не какая-нибудь амазонка — у неё нет никаких пистолетов, у неё нет никаких сил, у неё теперь вообще ничего нет, она всего лишь маленькая беззащитная юная Инночка…
Она уже не следила, где в какую сторону они сворачивали. Просто отмечала мысленно: вот пройден ещё один поворот… и ещё один… Отмечала — и тут же забывала, не видя никакой пользы в этой информации. Внезапно металлический коридор оборвался. То, что открылось впереди, нельзя было, пожалуй, назвать залом. Те залы, которые Инне довелось здесь повидать, сами по себе были немаленькими — но они казались крохотными в сравнении с этим огромным пространством. Пол был странным, блестяще-синим и слегка прозрачным — наверное, какой-то стеклопластик, подумала она отвлечённо. Из него повсюду торчали не менее странные кристаллические образования такого же цвета, в среднем с человека высотой — некоторые и впрямь производили впечатление застывших тел, трансформированных в непонятное вещество. Продолжая движение, беглецы иногда останавливались за какой-нибудь из фигур, ждали секунду-другую и, чуть сменив направление, торопились дальше. Потолка не было видно, но воздух пронизывал мягкий синеватый свет, казавшийся более приятным для глаз, чем унылая зелень туннелей. Это ведь уже почти как небо… и всё же, несмотря на гигантский размер помещения, Инна не сомневалась, что по-прежнему находится под землёй.
Прошла целая вечность, заполненная изнуряющими перебежками, прежде чем впереди показалась стена. Стена была сложена из камней, увесистых булыжников, и уходила вверх на несколько метров. Они остановились в двух шагах от неё и стояли так, наверное, секунд десять — самая долгая передышка, за которую Инна была безмерно благодарна своей спутнице. Потом амазонка сказала:
— Сюда!
Они прошли какое-то расстояние налево вдоль стены — Инна уже плохо соображала, много это или мало. Потом в камнях обнаружился проход, в который можно было пробраться разве что на четвереньках. Амазонка толкнула её вперёд:
— Давай!
Инна подчинилась. Неужели сейчас опять придётся лазить по какой-то трубе? Только не это… К счастью, нет — за узким проходиком оказалось достаточно пространства, чтобы встать в полный рост. Здесь начиналась винтовая лестница — каменные ступени выглядели грубыми, плохо обработанными.
— Идём! — амазонка уже тащила её вверх. Подъём был нестерпимо долгим, каждая новая ступенька казалась непреодолимой преградой. Вот сейчас, думала Инна. Ещё шаг, ну другой — и всё. На следующий упаду и больше не встану. И всё-таки неведомо откуда силы каждый раз находились, и она взбиралась вслед за амазонкой всё выше и выше.