Но Ливий был уже слишком силен, чтобы его могли остановить.
Удар Красного Флага снес чакрамы, разорвав их на осколки. Вместо того, чтобы защищаться от змеи, Волк шагнул вперед, оказавшись прямо перед Жамалом.
И вновь ударил.
Удар был настолько мощным, что уже и так настрадавшийся командир фанатиков просто умер. У него не осталось сил для обороны: кулак просто смял его внутренние органы вместе с сердцем.
Но змея, которая должна была остановиться, чтобы не задеть хозяина, все равно перла напролом. «Не ожидал», – только и подумал Ливий, когда змеиная пасть схлопнулась над ним.
Глава 22. Гробница джинна
Клык змеи со скрежетом протесал плечо и не смог пробить Доспех Пятнадцати. Ливий в ответ ударил кулаком.
Удар изнутри сотряс череп змеи. Ее нёбо превратилось в кровавые лоскуты, и Ливий поспешил добавить еще один удар.
Голова взорвалась изнутри, раскидывая по полю боя ошметки. Ливий освободился от змеи, а с командиром фанатиков было покончено.
«Он убил Жамала», – подумал Хаттом, один из подручных Одноглазого. Хаттом всю жизнь прожил в Великой Пустыне – целых сто лет. Его считали хорошим воином, но никто не мог сравниться с Жамалом. Потомок Золотого был настолько силен, что легко справился бы с любым офицером Северной Линии. Хаттом был уверен: ни один потомок джиннов не смог бы одолеть Жамала в битве один на один.
И поэтому подручный Одноглазого наблюдал за боем с нескрываемым ужасом. Жамал, всегда контролировавший сражение, вынужден был защищаться, он не мог ничего сделать под давлением неизвестного «синемордого». В конце концов Одноглазый погиб, и даже подчиненная им кобра, Дарадам, которой Жамал скармливал провинившихся фанатиков, умерла от кулаков врага.
Не все дети пустыни осознали ужас ситуации. Кто-то посчитал, что смерть Жамала – это благо. Многие и вовсе впервые видели, как Одноглазый сражается. Его скованность в бою они расценили за максимум сил. И оттого совершенно не понимали, насколько силен их враг.
Стоило Ливию освободиться, и он вновь атаковал.
Фанатики не отступали. Здесь собрались самые верные последователи Золотого, они бы не убежали, даже зная, что умрут. Жамал погиб. Он был самым сильным, но в войске детей пустыни хватало и других хороших воинов.
На «синемордого» бросились трое: Хаттом, Ариз Ветер и Бунту. Даже не сговариваясь, они действовали, как одно целое. «Синемордый» убил Жамала – а значит, он должен был ослабнуть. Ведь потомку джинна нельзя убивать потомка джинна.
Ариз Ветер славился своей скоростью. Увы, кулак Ливия настиг его раньше – удар оставил во враге дыру, а заодно сдул сотню фанатиков позади Ариза.
Бунту появился из-под песка, как появились скорпионы. В руке он держал деревянную дощечку с ручкой. Эта дощечка была артефактом с наложенным на нее древним проклятием. Достаточно было один раз шлепнуть по врагу – и древнее проклятие начало бы действовать. Увы, Банту не успел этого сделать – второй кулак убил его, как и многих фанатиков позади. А дощечка, служившая семье Банту из поколения в поколения, рассыпалась от силы удара: ею и так пользовались семь веков.
Третьим был сам Хаттом. Его сабля, окутанная золотом, двигалась стремительно. Этот удар Хаттом оттачивал десятилетиями. И сабля достигла цели – полоснула врага по плечу.
Увы, это никак на отразилось на «синемордом».
– Быстро, – сделал комплимент Ливий, сразу же убивая Хоттома кулаком. Атака достигла Волка только потому, что пришлось отвлечься на двух других врагов.
Погиб не только Жамал, но и его ближайшие подручные. Удары Ливия разметали весь центр вражеского войска. Бой продолжался. Гули сильно пострадали, по одиночке они крутились во вражеских рядах, изо всех сил стараясь забрать с собой как можно больше.
Скорпионов осталось семь. Посмотрев на них, Ливий сразу переместился туда. Если с фанатиками гули могли справиться, то скорпионов Волк взял на себя.
Кулак уничтожил клешню и голову. Даже толстая броня скорпиона не спасала от ударов Красного Флага. И Ливий только разошелся: генерация не позволяла яри закончиться, поэтому Волк мог ударить еще много раз.
За несколько секунд у фанатиков не осталось скорпионов. Пришел черед жуков-скарабеев. Их применяли для укрепления строя, а не для атаки, но жуки все еще были опасными. Ливий уничтожил и их. А когда опасных зверей не осталось, Волк принялся своими ударами оставлять огромные прорехи в армии врага. Уже никто не был способен его остановить. Даже если в рядах фанатиков попадались сильные воины на уровне Великого Мастера, им оставалось только погибнуть. Атаки попросту уничтожались сокрушающей мощью Красного Флага, а скорость Ливия не давала ни ударить его с нескольких сторон, ни окружить.
Это была победа. Невероятно трудная, но победа. Сам Ливий не пострадал, чего нельзя было сказать о войске. Когда гули добили последних раненых фанатиков – они не желали оставлять в живых никого – пришла пора узнать потери.
Осталось сто десять гулей. Отряд Адоха потерял почти двести сородичей. Сам Адох выжил. Он убил скорпиона и немало фанатиков и до конца громко выкрикивал приказы гулям на языке, известном одному лишь презренному роду.
«Бойня», – только и подумал Ливий, оглядывая поле боя. Потери гулей были страшными, но по-настоящему поражали горы тел убитых фанатиков. Такую победу можно было бы назвать пирровой, ведь и от армии Ливия осталась только треть. Но цель была выполнена. Фанатиков Золотого уничтожили, а до гробницы, где запечатали Сахраджуджа, оставалось десять километров.
– Все, кто получили ранения, выстраиваемся в очередь. Подлечу, – сказал Ливий. Гули удивленно покачали головами.
Что удивило Волка, так это спокойствие презренного рода. Гули спокойно отнеслись к чудовищным потерям, и те, кого не ранили, уже стягивали трупы своих, чтобы ритуально сжечь. Но Ливий удивился еще сильнее, когда и трупы фанатиков стали стягивать в кучи. Их тоже собирались сжечь. Да, не так красиво, как трупы гулей, и все же презренный род выказывал уважение поверженным врагам.
Ран было много. Гули сражались остервенело, не жалея себя. Бой совсем недавно закончился, поэтому тела потомков джиннов распирало от силы. Их жажда крови поражала. У многих кожа на теле даже начала лопаться из-за чересчур выросших на время мышц – теперь становилось понятно, откуда раны у Адоха.
Ливий был хорошим врачом, поэтому быстро закончил с ранениями. Ныд тоже стоял в очереди. На теле ракшаса почти не было ран, кроме одной, весьма серьезной – дыры в спине. И Ливий знал, чем она оставлена.
– Рад, что живой. Скорпион?
– Скорпион, – ответил Ныд. Его лицо все так же оставалось воплощением злобы и ненависти.
Казалось, ракшасу плевать на яд, сопротивляемость просто поражала. Ливий применил пару техник, чтобы вывести отраву, помог ране затянуться и жестом дал понять, что можно идти. Но Ныд выжил бы и без помощи – тела ракшасов впечатляли.
Фелах тоже выжил и, что удивительно, совсем не пострадал. Вместе с другими гулями он таскал трупы, и с каждой минутой носильщиков становилось больше – за работу брались исцеленные Ливием.
– Хон, – произнесли сразу десять гулей. Трупы вспыхнули.
Никаких молитв, никаких речей. Лишь тишина, запах горящей плоти и гул огня. Волк стоял рядом. Все эти люди были ему чужими, и все же именно он вел их на войну. И, как командир, не мог остаться в стороне.
Еще гули оказались практичными. С трупов своих товарищей и врагов они сняли все ценное, сложив в горы снаряжения. Большей части оружия суждено было остаться здесь навечно – гули не потащили бы в долгий обратный путь обычные сабли. Но так можно было легко отсортировать добычу, и каждый взял бы то, что хотел сам.
– Ты будешь брать? – спросил Адох.
– Мне ничего не нужно, – ответил Ливий.
Когда с проводами и добычей было покончено, прошло пять часов. Может, армию фанатиков и удалось разбить, но работа Ливия никуда не делась. Могила Сахраджуджа была впереди.