Но память вопреки ее желанию настойчиво подбрасывала сценки из вчерашнего дня. То, как одно появление Эдгертона превратило тоскливый вечер в момент ее личного триумфа.
– Это всего лишь часть сделки, – твердо сообщила Шарлотта своему отражению в большом зеркале. – Только сделка! Как только герцог сделает мне предложение, я и думать забуду об этом дамском угоднике.
Она кокетливо улыбнулась, отбросила за спину тяжелую волну медно-золотых локонов и крутнулась вокруг своей оси, заставив широкую ночную сорочку колоколом встать вокруг точеных ножек. Девушка поддернула подол и изобразила реверанс.
– Если вы так просите, то первый танец, конечно же, ваш, герцог… – После вчерашнего такие мечты больше не казались чем-то совсем уж нереальным. – Договор с Эдгертоном был лучшей идеей в моей жизни. Это просто сказка какая-то!
Громкий стук в дверь и раздраженный голос Оливии сбили полет фантазии на старте:
– Шарлотта! Что ты там вытворяешь?!
– А вот и суровая реальность пожаловала, – проворчала девушка, отворачиваясь от зеркала, и, повысив голос, крикнула: – Ничего, тетушка. Одеваюсь.
– Одевайся поскорее. Завтрак через пять минут, – недовольно сообщила тетка, и в коридоре послышался удаляющийся стук каблуков.
«Вот как она умудряется так топать? Там же толстенный ковер!» – покачала головой Шарлотта. После вчерашнего тетка уже не вызывала такого завистливого восхищения, как раньше. Девушка поняла, что брюнетка, несмотря на весь свой опыт и привлекательность, все же не всесильна. Ведь десерт от герцога Лечовски, в конце концов, получила именно Шарлотта. Пусть лакомство и оказалось отвратительно приторным и невкусным. Но в одном тетка все же была права: до завтрака оставалось всего ничего, а дядюшка терпеть не мог, когда домашние опаздывали к столу. Полковничье прошлое сказывалось.
– Не хотела тебе говорить, – Оливия неодобрительно посмотрела, как Шарлотта намазывает маслом тост, и обмакнула в лимонный сок стебель сельдерея, – но если не я, то кто же? Твое поведение на вчерашнем обеде перешло все разумные пределы. Твой дядюшка не даст соврать – это было возмутительно.
– Что именно? – Шарлотта старалась не смотреть на тетку: кто бы говорил!
– Ты бросила тень на репутацию нашей семьи, расстроила дядюшку, да и меня тоже. Безобразие! Мы на такое не рассчитывали, когда согласились приютить тебя в нашем доме.
– А что я такого возмутительного сделала? – постаралась изобразить невинность Шарлотта и, избегая взгляда вздорной тетки, посмотрела на сидевшего во главе стола дядюшку. Непривычно хмурый, он размазывал по тосту очередную ложку варенья и, казалось, совсем не слушал зарождающуюся перепалку.
– Ты еще спрашиваешь, что сделала?! Я очень хочу верить, что это все-таки наивность, а не распущенность, и потому объясню, – назидательным тоном процедила Оливия. – Твои перешептывания с господином Эдгертоном! Вот что было возмутительно!
– А надо было сделать свидетелями нашей беседы всех присутствовавших гостей? – рассердилась Шарлотта. Недосказанное «как это сделала ты с герцогом» повисло в воздухе тяжелым ароматом раздражения.
– Всех гостей?! На что ты намекаешь?! – мгновенно взвилась Оливия.
– Довольно! – Полковник Матсус голос повышать не стал, но ладонью по столу хлопнул так, что всколыхнулся чай в чашках. – Шарлотта! Немедленно извинись перед тетушкой. Она не желает тебе ничего плохого, а лишь заботится о твоей, да и нашей репутации. Оливия, оставь девочку в покое. Я не слышал ничего плохого об этом Эдгертоне. Графиня Гроссовская так и вовсе отзывается о нем исключительно в превосходной степени. А то, что он слывет ловеласом, так кто из нас в молодости не красовался перед юными прелестницами. Некоторые, – полковник горделиво подкрутил ус, – и сейчас еще очень даже не прочь.
Оливия фыркнула и пробормотала что-то невнятное. Шарлотте стало неприятно. Дядюшка действительно гордился своей красавицей женой. Усами он, конечно, гордился больше, но на них точно не тратил столько денег и времени, как на Оливию. А та, похоже, совершенно этого не ценила.
– Шарлотта, что же касается тебя, – продолжил полковник, не подозревая о мыслях племянницы, – я рад, что ты наконец перестала провожать каждое движение герцога пристальным взглядом и обратила внимание на более подходящих тебе юношей. Я рассчитываю на твое благоразумие и, надеюсь, не зря.