Выбрать главу

Однажды Юра по старой привычке пошел на Лену. Сел на берегу, стал бросать вниз камешки. На причале, возле большой самоходной баржи, суетился жгуче черноволосый, цыганского вида человек. Вдвоем с шофером стоявшей рядом трехтонки они никак не могли скатить с баржи большую железную бочку.

После очередной неудачной попытки черноволосый в сердцах ткнул бочку ногой и повернулся к берегу.

— Эй, парень, — закричал он, увидев Юру, — давай сюда! Помоги!

Юра сначала хотел встать и уйти, но потом ему стало стыдно, Люди работают, мучаются, он бездельничает.

Втроем они быстро скатили бочку на землю. Теперь нужно было вкатить ее в кузов. Шофер положил на крап кузова две жердины, по бочка оказалась такой тяжелой, что поднять ее удавалось только наполовину. Дальше ничего не получалось.

Юра увидел в кузове моток толстой веревки. Он влез в кузов, обернул веревку вокруг бочки, один конец крепко привязал к крыше кабинки, а другой стал медленно тянуть на себя. Черноволосый и шофер, поняв его замысел, поддерживали бочку по бокам. С рычагом дело пошло веселее. Через несколько минут непокорная бочка была поднята в кузов.

Хозяин бочки влез к Юре, шофер закрыл борта, сел за руль, и машина тронулась с места.

— Ты кто такой будешь? — спросил черноволосый, доставая из кармана пачку папирос.

— Да так, никто, — угрюмо ответил Юра.

— Ага, понятно. Капитан Немо, — быстро проговорил черноволосый, закуривая.

Юра удивленно взглянул на своего собеседника.

— Почему капитан Немо?

— А потому что Немо в переводе с латинского — никто, ничто. Жюля Верна читал?

Юра усмехнулся.

— Я его наизусть знаю.

Черноволосый вынул изо рта папиросу и с интересом стал разглядывать крепкого, коренастого парнишку с открытым, смелым лицом.

— А ты, парень, кто такой все-таки будешь? Каким родом деятельности занимаешься?

— Абитуриент, — коротко бросил Хабардпн. — Даже бывший. В настоящее время — неудачник, паразит на здоровом теле общества.

Юра злобно плюнул за борт машины и отвернулся.

— Ну-ка, ну-ка, — взял его за плечо черноволосый. — Ты еще, оказывается, и Чайльд Гарольд, так сказать, Евгений Онегин из Киренска. Расскажи, любопытно.

И Юра рассказал. Он рассказал все — о стране Хабардинип, о мореходном училище, о проклятом «иксе», который так и не вышел за скобку, погреби тем самым на дне бассейна № 2, непрерывно наполняющегося водой, все честолюбивые мечты молодого абитуриента.

— Значит, новая Атлантида так и не поднялась со дна бассейна номер два? — спросил черноволосый.

— Не поднялась, — печально вздохнул Юра.

Трехтонка въехала на кирепский аэродром и остановилась возле серебристого двухмоторного самолета. Ее ждали. Несколько человек быстро подняли бочку в кабину.

— Все? — крикнул нилот.

— Давай! Счастливый путь! — крикнул Юрии спутник и махнул рукой.

Когда самолет скрылся за зубчатой кромкой тайги, черноволосый взял Юру под руку и повел к зданию Аэрофлота.

— Ну вот что, гражданин юный Вертер с киренской пропиской, — говорил он по дороге, — на все, что ты говорил мне в машине, — наплевать и забыть. Новая Атлантида нехай остается на дне бассейна помер два. А вот если хочешь быть человеком — приходи завтра сюда на аэродром в шесть часов утра с вещами и со справкой от папы с мамой, что отпускают тебя на все четыре стороны.

— Это зачем? — удивился Юра.

— Будешь работать у меня в геологоразведочной партии. Ты мне, парень, чем-то нравишься. Чердачок у тебя, видно, не пыльный — соображаешь хорошо. Силенка есть. Жюля Верна опять же наизусть знаешь. В общем геолог из тебя получится.

— А что вы ищете?

— Алмазы ищем в тайге, на Нижней Тунгуске.

— Алмазы? — переспросил Юра, и рот сам по себе остался незакрытым.

— Ага, алмазы, — спокойно ответил черноволосый. — И найдем. Обязательно найдем. Ну?

Юра нерешительно остановился.

— Прямо так завтра и приходить?

— Прямо так и приходить.

— А как же мореходка? Я же капитаном хочу стать.

— А ты у нас год поработай. Не понравится — уйдешь будущей весной в свою мореходку.

Юра смотрел в шальные, веселые глаза своего собеседника и чувствовал, что сейчас, именно в эту минуту, должно произойти что-то очень важное и решающее в его жизни.

— А кого спросить завтра на аэродроме? — спросил он, проглотив подошедший к горлу комок.

— Спроси Файнштейна, — коротко ответил геолог и подмигнул Юре черным, как антрацит, глазом.

Так на аэродроме города Киренска началась дружба между иркутским геологом, демобилизованным старшим лейтенантом коммунистом Григорием Файнштейном и киренским юношей Юрой Хабардиным. Забегая немного вперед, скажем, что дружба эта привела к тому, что несколько лет спустя, в 1957 году, в опубликованном 22 апреля постановлении Комитета по Ленинским премиям, присуждаемым за наиболее выдающиеся работы в области науки и техники, в списке геологов, принимавших участие в открытии промышленных месторождений якутских алмазов, рядом с фамилией Файнштейна стояла и фамилия Хабардина. А еще через полгода Григорий Файнштейн и Юрий Хабардин были награждены орденами Ленина.

Как и все мальчишки, выросшие на Лене, на широком таежном раздолье, Юра Хабардин был ухарь и отчаюга. Ему ничего не стоило, например, залезть на 50-метровую лиственницу, а потом совершить оттуда головокружительный двухминутный спуск на одних руках, похожий для человека непросвещенного на естественное падение. Он перебирался вплавь через бурные таежные реки, которые не решались форсировать даже на лодках опытные плотовщики, ходил один на один с рогатиной на медведя, участвовал в знаменитом штурме самого грозного и непроходимого вилюйского порога Улан Хана. Все затаенные страсти путешественника и искателя приключений проснулись в нем и требовали яркого, необычного проявления.

Жизнь в тайге, ночевки у костров, маршруты по долинам безлюдных северных рек, романтика поисков полезных ископаемых — все это так захватило Хабардина, что о мореходном училище, о всех своих мечтах и помыслах он забыл в первый же год работы в Тунгусской экспедиции, в геологоразведочной партии Григория Файнштейна.

Геологи Тунгусской экспедиции стирали с карты «белые пятна», поисковые маршруты проходили по местам, где до этого ни разу не ступала нога человека. Геологи как бы продолжали пути первых русских землепроходцев, впервые вышедших на могучие притоки сибирских великанов — Енисея и Лены. И если неприступные горы и свирепые реки были уже открыты ими, то Тунгусской экспедиции предстояло выполнить более трудную и серьезную задачу: найти среди этих неприступных гор, в долинах этих свирепых рек и нанести на карту первые месторождения алмазов.

…Юра попал в тайгу зеленым юнцом, прямо со школьной скамьи. И тайга стала для него настоящей школой жизни. Профессия геолога вырабатывала в недавнем десятикласснике лучшие человеческие качества — выдержку, настойчивость, неприхотливость. В двадцать лет Юрий Хабардин, повзрослевший, возмужавший в суровых северных походах, превратился из мечтательного мальчишки-ухаря в спокойного, уверенного в себе, волевого мужчину. Нелегкая жизнь в таежных джунглях, упорное единоборство с жестокой природой закалили и воспитали его. Юра теперь даже и думать не мог о том, что есть на свете более интересные профессии, чем профессия геолога.

Хабардин не жалел, что после года работы в экспедиции он снова не сделал попытки поступить в институт. Постепенно, бродя со своим другом и наставником Файнштейном по якутской тайге, он все глубже и глубже проникал в захватывающие тайны геологии. Интереснейшая древнейшая история Земли открывалась перед ним. Сложные и стройные закономерности, которым подчинялись недра нашей планеты много миллионов лет назад, вводили Юру в святая святых храма науки. Стратиграфия, геоморфология, тектоника — эти отрасли научного познания земной коры, оперировавшие тысячелетиями и эпохами, рисовали перед пораженным мальчишеским воображением величественные картины горообразования, опускания морского дна, извержения магмы из земных глубин.