Она хитро улыбнулась:
— А вы и не можете.
Сердце Себастьяна опасно подскочило в груди. Он не мог оторвать глаз от уголка ее губ, от той точки, где они изгибались и ползли вверх. Какие у нее восхитительные губы, полные, розовые… Ему вдруг подумалось, что хорошо бы поцеловать ее снова, сейчас, после того, как он смог разглядеть ее при свете дня. Наверное, поцелуй будет совсем иным, теперь, когда ее лицо будет стоять у него перед глазами.
Наверное, он будет иным, теперь, когда он знает ее имя.
Он наклонил голову, словно хотел рассмотреть ее получше. Странно, но каким-то образом ему это удалось, и он тут же понял: да, поцелуй будет иным.
Лучше.
От дальнейших размышлений на эту тему его оторвало появление кузена с женой. Разрумянившиеся и слегка растрепанные Гарри и Оливия вошли в ложу. После взаимных приветствий эти не-то-чтобы-молодожены уселись в заднем ряду.
Себастьян довольно откинулся на кресле. Он, конечно, не был с мисс Уинслоу наедине — в ложе присутствовало еще шесть человек, не говоря уже о сотнях других посетителей Оперы, — но в своем ряду они сидели одни, и на данный момент ему этого было достаточно.
Он повернулся к девушке. Она с восхищением смотрела на сцену. Себастьян постарался вспомнить, когда он сам в последний раз ощущал подобное нетерпение. Вернувшись с войны, он все время жил в Лондоне, и все это — балы, опера, любовные похождения — превратилось в привычку. Они доставляли Себу удовольствие, но в его жизни не было ничего такого, чего он действительно ждалбы с нетерпением…
И тут она обернулась. И улыбнулась ему.
…до этой самой минуты.
Глава 10
Свет в зале Королевского Оперного театра начал гаснуть, и у Аннабель перехватило дыхание. Она ждала этой минуты с того самого дня, как приехала в Лондон, с нетерпением предвкушая, как все подробнейшим образом опишет сестрам в длиннющем письме домой. Но теперь, когда занавес наконец поднялся, обнажая до странности пустую сцену, она поняла, что ей не просто «хочется», чтобы от этого действа у нее захватило дух. Она в этом остро нуждается.
Потому что если опера не окажется изумительной, не будет в точности соответствовать всем ее мечтам, происходящему на сцене не удастся отвлечь Аннабель от сидящего рядом мужчины, любое движение которого заставляет ее трепетать.
Он даже не касается ее, а у нее по коже ползут мурашки! Вот уж, воистину, дурные новости.
— Вы знаете фабулу? — прозвучал опьяняющий голос у нее над ухом.
Аннабель кивнула, хотя о либретто имела лишь поверхностное представление. В ее программке содержался только краткий пересказ. Но и с ним она не успела ознакомиться до прихода мистера Грея, хотя Луиза и заявила, что прочесть просто необходимо, особенно если не понимаешь немецкого.
— Немножко, — прошептала она. — Почти не знаю.
— Это Тамино, — пояснил мистер Грей, указывая на представшего перед зрителями юношу. — Главный герой.
Аннабель начала было кивать и вдруг резко выдохнула: на сцену, извиваясь и шипя, вползла огромная змея.
— Как им это удается? — изумилась она.
Не успел мистер Грей ответить, как Тамино потерял сознание от страха.
— Лично я никогда не считал его настоящим героем, — заметил мистер Грей.
Аннабель наградила его косым взглядом.
Он слегка повел плечом.
— Ни один нормальный герой не теряет сознание на первой же странице.
— На первой странице?
— В первой же сцене, — исправился тот.
Аннабель склонна была согласиться. Ее гораздо больше заинтересовали появившиеся на сцене мужчина в перьях и три девушки, которые ловко разделались со змеей.
— А они не трусы, — пробормотала она.
И услышала, как мистер Грей рядом с ней улыбается. Услышала, как он улыбается! Она понятия не имела, как ей это удалось, но бросив на него беглый взгляд, обнаружила, что не ошиблась. Он смотрел на певцов, слегка приподняв подбородок, и губы его изгибались в одобрительной улыбке.
У Аннабель перехватило дыхание. Театральный полумрак напоминал ей об их первой встрече на темной вересковой пустоши. Неужели это было только вчера? Ей казалось странным, что с той случайной встречи пролетело всего двадцать четыре часа. Она чувствовала в себе огромные перемены, они просто не могли произойти за один день!
Она решилась взглянуть на его губы. Улыбка растаяла, теперь он напряженно следил за действием. А потом…
Он повернул голову.
Она хотела отвести взгляд. Но не сделала этого. А улыбнулась. Едва заметно.
И он улыбнулся ей в ответ.
Аннабель провела рукой по животу, в котором все, казалось, бурлило и подпрыгивало. Ей не следует флиртовать с этим мужчиной. Слишком опасная игра, она ни к чему не приведет, а ей, Аннабель, ну право же, следует быть поумнее. Но справиться с собой никак не удавалось. Было в нем нечто притягательное, необоримое. Он оказался ее персональным Крысоловом [11], и, находясь с ним рядом, она чувствовала…
Она чувствовала себя особенной. Другой. Словно родилась не только для того, чтобы найти себе мужа и произвести на свет младенца… причем именно в этом порядке, с подходящим мужем, с тем, кого подберут дедушка с бабушкой, и…
Она снова повернулась к сцене. Нет, сейчас об этом она думать не станет. Она хочет получить от этого вечера удовольствие. Насладитьсяим.
— Он вот-вот влюбится, — прошептал ей на ухо мистер Грей.
Оборачиваться Аннабель не стала. Просто не доверяла себе.
— Тамино? — также шепотом уточнила она.
— Девушки покажут ему портрет Памины, дочери Королевы Ночи. И он тут же влюбится в нее.
Аннабель нагнулась вперед, хотя разглядеть портрет отсюда, из ложи, было невозможно. Она знала, что это просто сказка, но все равно… художник там должен был обладать необычайным талантом.
— Я все думаю о художнике, — услышала она голос мистера Грея. — Он наверняка был невероятно талантлив.
Аннабель резко развернулась и моргнула.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего, — ответила она, изумленно распахнув глаза. — Просто… я думала о том же самом.
Он снова улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла иной. Словно… нет, не может быть. Он не мог улыбаться ей так, будто встретил родственную душу. Потому что они не могут оказаться родственными душами. Аннабель не может себе этого позволить. Это будет ужасно тяжело.
Она твердо решила начать в полной мере наслаждаться самой оперой, а не отрывочным рассказом мистера Грея, поэтому снова обратила все свое внимание на сцену и целиком погрузилась в созерцание. История, по правде сказать, выходила довольно нелепой, но Аннабель скоро стало все равно, поскольку музыка была прекрасна.
Каждые несколько минут мистер Грей отпускал какой-нибудь комментарий, и Аннабель вынуждена была признать, что его реплики неимоверно помогали ей в понимании действия. Описания перемежались с критическими замечаниями, и Аннабель невольно ждала и тех и других. Сперва слышался шорох его одежды — это он к ней наклонялся, затем она ощущала жар — это его губы приближались к ее уху. Потом Аннабель слышала слова — умные, часто смешные ремарки щекотали ей ухо, и заставляли замирать сердце.
Лучшего способа наслаждаться оперой просто не придумаешь.
— А это финал, — прошептал он, когда на сцене началось действо, напоминающее судебный процесс.
— Пьесы? — удивленно спросила она. Герой с героиней еще даже не встретились!
— Первого акта, — уточнил он.
— О! — Ну конечно. Она снова повернулась к сцене, где через несколько минут Тамино с Паминой наконец-то увидели друг друга, тут же поцеловались…
…и разлучились.
— Ну что же, — произнесла Аннабель, глядя на опускающийся занавес. — Полагаю, если бы их не разлучили в конце этой сцены, второй акт получился бы довольно коротким.
— Похоже, вы недоверчиво относитесь к этой романтической истории, — заметил мистер Грей.
— Ну, вы должны признать, есть некоторая натяжка в том, что он влюбился в ее портрет, а она влюбилась в его… — Аннабель сдвинула брови. — Почему она в него влюбилась?
11