Он набрал в чайник воды из-под крана и поставил его на огонь.
Странное ощущение — словно плохое предчувствие. Едва ощутимо ныло в солнечном сплетении. Будто все снова менялось, как в казино два месяца назад. Механизм, который работал долгие годы, совершая изо дня в день одни и те же действия, вдруг начал двигаться в обратную сторону. Теперь все пойдет по-другому. Опять по-другому.
Он смотрел на белую стену и, словно на экране, видел, как недавно танцевала Катя. Тонкая шея, очень тонкие запястья. И вся худенькая, но уже не тощая, как после месяца голодовки. Ее движения были в чем-то резки, в чем-то неуклюжи, но иногда… иногда она делала что-то такое… Нагибалась, по-особенному вытягивая спину. Или убирала плечом влажные пряди со щеки. И в этих движениях проскальзывало что-то затаенное, неизведанное — даже ей самой. Грациозность и, чем черт ни шутит, — изысканность. И вот в какой-то момент он осознал, что не собирается больше делиться тем, что видел, с другими. Больше он не хотел, чтобы Кэт снимали на мобильные телефоны и тиражировали в инете — как планировал, загадывая желание.
Завопил чайник. Свисток с металлическим звоном упал на плиту. Ян поднял голову, не сразу осознав, где находится.
* * *
Катя вышла из душевой сияющая, довольная, все еще мурлыкая под нос ту самую мелодию.
— Меня настораживает такое твое поведение, — сказал Ян, проследовав за ней в спальню.
— Не беспокойся! Тебе ничего не угрожает. Даже наоборот. Я сбилась с пути и загадала два спонтанных желания, руководствуясь исключительно эмоциями. Но больше такого не будет. Я снова становлюсь собой, — она отгородилась от Яна дверью шкафа. На дверь полетело полотенце. — Хочу ремонт в моей комнате, — раздалось из укрытия. — Хочу жить, как Золушка, но не до, а после того, как она вышла замуж за Принца. Хочу удобную кровать, просторный шкаф с зеркалом, пушистый теплый ковер.
— На стену? — ехидно поинтересовался Ян.
— Нет, — не обращая внимания на подколку, ответила Катя. — На пол. А еще окно со стеклопакетом, — она закрыла шкаф и кивнула на потолок. — И красивую люстру, а не этот реквизит к советскому фильму,
Эх, маленькая комната, не развернуться…
— А как насчет седьмого пункта нашего договора? У меня денег осталось немного, ремонт сейчас — это словно квартира на Манхэттене. Знаешь, одни работы сколько потянут?
— Так не нанимай никого, — Катя вышла в коридор, застегивая новые босоножки. Глянула на себя в зеркало. Джинсы цвета индиго, алая маечка. Нежный румянец. Собранные в хвост волосы завиты во влажные пружинки. — Сделай ремонт своими руками. А теперь мне пора на курсы английского. До вечера!
* * *
Ян так и стоял у ее двери, хмуро рассматривая комнату Кэт. Потом подошел к дивану, попытался его подвинуть. Тяжелый. Покопался в шкафу в коридоре. Нашел лом и вернулся в спальню Кэт.
* * *
Катя тоже почувствовала: произошло что-то важное, когда он забрал ее с улицы. Сжалился? В это трудно было поверить. Надоело? Уже ближе к правде. Но почему он разогнал зрителей, зачем завернул ее, такую грязную, в свое чистое полотенце? Знать бы еще, что этот порыв для нее хорошо закончится. Ян любил наказывать Катю за ошибки — и ее, и свои.
Мысли мешали сосредоточиться на теме занятия. Проходили хобби. И Катя подумала, что пока у нее не было никакого хобби, а только неимоверно сильное желание стать самостоятельной, взрослой и независимой.
— What is your hobby, Kate? — спросила молодая преподавательница.
— My hobby is granting wishes[1], — ответила Катя, в который раз улыбаясь тому, что кто-то произносит ее имя почти так же, как Ян.
После курсов она не сразу поехала домой. Зашла в магазин, где продавались компьютеры. Для дальнейшего продвижения по ухабистой дороге под названием «жизнь в большом городе» компьютер был ей необходим.
От количества техники в магазине голова шла кругом. Мониторы, подмигивая и зазывая картинками, стояли в три ряда, по обе стены длинного помещения. Перед каждым — скромная табличка с нескромной ценой.
Катя, хмурясь, стала грызть ноготь. Потом спохватилась и спрятала руки в карманы.
На какой-нибудь простой компьютер денег у нее, наверное, хватило бы. Но тогда она останется ни с чем, а этого Катя ни за что не допустит. Она больше не будет краснеть перед незнакомыми людьми за урчание в животе, не будет облизывать губы при виде недоеденного банана в мусорном ведре. Никогда.