Знай, что двуликая любовь,
избранникам даруя счастье,
всегда таит в себе несчастье.
Блаженством околдует кровь
и тотчас поспешит их вновь
с небес на землю возвратить.
И хоть любовью одарить
тебя судьбе угодно было —
о том, что ныне сердцу мило,
ты завтра слезы будешь лить.
Тобою обретенный рай,
тебе взаймы любовью данный,
рай ненадежный и обманный,
своим навеки не считай.
Гордыни полон ты, но знай:
в раю тебе недолго жить...
Сумеет ревность отравить
цветы любви змеиным ядом.
И пусть сегодня счастье рядом —
ты завтра слезы будешь лить.
ГЛОССА,
остерегающая Красоту от очевидной опасности быть обманутой
О роза, чудо красоты!
Карминно-пурпурной, атласной
ты не скрываешь наготы,
но быть прельстительной опасно:
рожденная такой прекрасной,
увы, несчастной станешь ты.
Сколь красота твоя ярка́,
но тем, о девственная роза,
неотвратимее угроза,
чем ярче красота цветка.
Едва лишь дерзкая рука
твоей коснется красоты,
и ты лишишься чистоты,
даря кому-то наслажденье,
твое окончится цветенье. —
увы, несчастной станешь ты.
Вглядись: ведь фальшь всегда видна
в любезнике, что льстит упорно,
пойми — его любовь притворна,
в нем алчность говорит одна.
Страшись его любви — она
лишь порожденье суеты:
коль ты во власти слепоты
поверишь в то, что ты любима, —
оскорблена им нестерпимо,
увы, несчастной станешь ты.
Не дай же оскорбить ему
создавшую тебя природу:
ведь он сорвет тебя в угоду
тщеславию лишь своему.
Не отдавай же одному
для всех рожденной красоты,
забудь любовные мечты,
ведь коль полюбишь ты кого-то,
то, угодив в его тенёта,
увы, несчастной станешь ты.
ДЕСИМЫ
ДЕСИМЫ,
в которых доказывается, что любовь по свободному выбору единственно приличествует достоинству любящих
Заметил кто-то не вчера —
одна любовь другой не пара:
одна — подобие пожара,
другая — разуму сестра.
Одна — безудержно щедра
в ущерб именью и здоровью,
и в ней нет места хладнокровью, —
мы страстью ту любовь зовем.
А ту, что действует с умом,
зовем рассудочной любовью.
Неоднородна и она,
и в ней оттенков всяких — бездна:
любви разумной знать полезно,
к кому она обращена.
Она меняет имена,
оставив суть без измененья:
привязанность есть выраженье
любви к родным, приязнь — к друзьям,
а к тем, кто страх внушает нам,
любовь имеет вид почтенья.
Названий множество у ней;
их перечня не продолжая,
определим сперва, какая
из двух родов любви — важней.
Что до меня, то мне милей
любовь — рассудка порожденье:
ведь страсть есть только подчиненье
желанью, что пьянит нам кровь...
Нет, лишь разумная любовь
заслуживает одобренья.
Увы, как часто даже тот,
кто искренне благоговеет
пред красотой, и тот слабеет,
едва любовь к нему придет.
Тогда свою звезду клянет
он за холодное бесстрастье;
но если, на свое несчастье,
звезда покинет небосклон,
ее разлюбит тотчас он,
презреньем отплатив за счастье.
Так трудно сердцу не попасть
в силки пленительного взгляда...
Увы, рассудок — не преграда,
когда владеет сердцем страсть.
Но коль велит влюбленным власть
любви — жить у нее в неволе,
пусть им, покорным рабской доле,
придется в рабстве умереть, —
не следует нам их жалеть,
коль разлюбить у них нет воли.
Тому, кто сам менял подруг,
грех сетовать на их коварство:
пусть ищет там свое лекарство,
где отыскал он свой недуг.
Кого же от сердечных мук
страдать судьба приговорила,
кого не красота сгубила,
свое же сердце подвело, —
тот, злой судьбе своей назло,
пусть завоюет сердце милой.
В любви разумной и слепой
различны цель и поведенье:
в одной — немое преклоненье,
и дерзость пылкая — в другой.
И коль одна — каприз пустой,
другая — образец величья;
и, уяснив сие различье,
никто уж, верно, бы не стал
искать любви свой идеал
в ее лишь низменном обличье.