Лишь тот в любви своей велик,
кто, женское щадя сословье,
одерживать в борьбе с любовью
победу над собой привык.
Над ним не сможет ни на миг
безумье, прозванное страстью,
своею похвалиться властью:
он мнит, в погоне за мечтой,
что страсть его обидна той,
кто для него и жизнь и счастье.
И здесь я повторю вам вновь,
что быть должна любовь совместной
с рассудком, ибо всем известно:
цена любви всегда — любовь.
Как ни пылает чья-то кровь,
разгоряченная желаньем, —
любовь бесчестным настояньям
не может сдаться на позор,
как свой не может приговор
преступник встретить с ликованьем.
Ведь красоту нельзя, о нет,
к любви склонить по принужденью,
над ней не властно увлеченье,
коль разума на нем запрет.
Напрасно ждет над ней побед
любви пустое славословье:
ей не изменит хладнокровье, —
стрелой любви уязвлена,
ей душу не отдаст она,
коль разум не в ладу с любовью.
ДЕСИМЫ,
в которых благородные усилия разума противоборствуют тираническому игу страсти
Скажи, Амур, мальчишка злой,
моим упорством побежденный,
зачем, гордыней упоенный,
ты возмущаешь мой покой?
Я знаю, ты своей стрелой
пронзишь любое сердце разом,
столь метким наделен ты глазом, —
но есть ли толк в твоей стрельбе,
коль, сердце подчинив себе,
в живых ты оставляешь разум?
Ты власти сказочной достиг,
и велики твои владенья,
но все же камень преткновенья
мой разум пред тобой воздвиг,
и пусть ты в сердце мне проник,
пусть я люблю тебе в угоду,
насилуя свою природу, —
не вечно будет длиться плен —
я вырвусь из тюремных стен
и возвращу себе свободу.
Моя душа разделена
на две враждующие части:
одна, увы, — рабыня страсти,
другая — разуму верна.
И не потерпит ни одна,
чтоб верх взяла над ней другая,
нет распре ни конца, ни края...
Но им — ни той и ни другой —
не выиграть смертельный бой:
обеих ждет погибель злая.
С Любовью шутим мы, доколе
мы близко не знакомы с ней...
Но коль она в душе моей,
то с нею справиться легко ли?
И все ж, Любовь, ты, в ореоле
своих бесчисленных побед,
меня не завоюешь, нет.
Душа не пленена тобою, —
лишь замок ты взяла без боя,
владельца же простыл и след.
Войска, овеянные славой,
мой разум кликнет, и с тобой
на бранном поле сердца — в бой
он вступит, долгий и кровавый.
Напрасно в ярости неправой
меня стремишься, злой божок,
ты у своих увидеть ног.
Я крикну и на смертном ложе,
что ты убил меня, но все же
ты победить меня не смог.
ДЕСИМЫ,
в которых душа, изо всех сил противясь Любви, в конце концов принуждена ей сдаться, разделив печальную участь Трои
Амур врасплох меня застиг:
тиран коварный и проворный,
он, под плащом, как франт придворный,
неслышно в сердце мне проник.
Обезоружив чувства, вмиг
Любовь мой разум помутила,
ворота в сердце отворила...
В то время как глаза мои
не отрывались от Любви, —
она мой слух заполонила.
Едва Любовь проникла в Трою,
она, с себя личину сняв,
явила свой коварный нрав,
подобно древнему герою:
всесокрушительной грозою
Любовь напала на меня
из деревянного коня, —
и сердце смертью храбрых пало,
и вся душа заполыхала
вмиг от любовного огня.
Любовь, желанием горя
и к цели устремясь упрямо,
приняв мой разум за Приама,
убила гордого царя.
Расправу надо мной творя,
все здравые мои сужденья,
царя-рассудка порожденье,
Любовь сразила наповал, —
им не простил ее кинжал
их царского происхожденья!
Любви слепое божество
Кассандру предало на муки:
провидице связали руки,
принцессе сердца моего.
Вотще рассудка ведовство
к моим предчувствиям взывало,
вотще Кассандра устрашала
своих мучителей-солдат
напастями, что им грозят, —
рассудку чувство не внимало.
Вся Троя пламенем объята,
дым стелется среди руин...
Убит Парис, Приама сын,
с Парисом рядом тело брата.
Любовь погибелью чревата
для всех Приамовых детей...
И среди крови и смертей,
бесчинств постыднейшего плена,
одна Прекрасная Елена
не отступила перед ней!