Академик нарисовал кружок и взлохматил его линиями во все стороны.
— Это Солнце.
Юра заглянул через плечо академика и нашел, что рисунок напоминает скорее уродливого ежа, чем главное небесное светило.
Академик трудился над рисованием схемы солнечнопланетной системы:
— Извольте видеть… Меркурий… Вторая — Венера…
Возможно тщательнее он вычертил орбиту Земли. Поставил точку на орбите и пояснил:
— Земля.
Один из людей прикоснулся пальцем к бумаге. В руках у него не было ни карандаша, ни пера, но на линии орбиты, вычерченной академиком, теперь появилась вторая точка. Она обозначала место Десятой планеты в солнечной системе. Казалось, что человек мог писать на бумаге каким-то током, невидимо излучавшимся из его пальца.
Другой человек, похожий на Лариона Петровича, раздельно и четко произнес:
— Зяльмэ… Зяльмэ…
Академик радостно изумился:
— Отлично… Договорились… Юриссимус, оказывается название Десятой уже существует… Зяльмэ. Так?
Люди вокруг утвердительно закивали головами и, показывая на почву, растения, на далекие холмы, произнесли ясно:
— Зяльмэ…
Один из них, молодой, тщательно причесанный и выбритый, показав на чужепланетцев, сказал серьезно:
— Земля.
Схема академика имела успех. Он нарисовал путь планетоплана, Марс и Сатурн с его кольцами… Люди передавали друг другу бумагу, переговаривались, кивали головами. Академик рассказывал о своих ночных приключениях и в пылу объяснений даже взял за пуговицу одного из подвернувшихся зяльмэан. Тот изобразил на лице своем любезность и тоже взял академика за пуговицу. Юра счел необходимым вмешаться:
— Они не понимают… Позвольте, я объяснюсь. Меня на Алтае один пограничник пробовал учить говорить по-китайски таким способом. — Юра показал на кончик своего носа: — Нос, — сказал он. — Нос.
Показал на собственный глаз:
— Глаз… мой глаз.
Дотронулся до носа и глаза академика:
— Его нос, его глаз.
Люди сначала умолкли в легком недоумении, потом встрепенулись. Похожий на Лариона Петровича протянул руку. Юра быстро сообразил:
— Рука… ваша рука… Это — ваша рука. А это — моя рука.
Он чуть не подпрыгнул от радости. Человек отозвался просто, как будто жил на Земле:
— Моя рука. Это — моя рука.
Академику показалось, что он ослышался. Но Ларион Петрович, как в уме называл его академик, продолжал, отлично выговаривая слова:
— Позвольте, я объяснюсь… Вы прибыли с Земли… То есть с Третьей планеты…
Академик был так изумлен, что еле мог вымолвить:
— Юриссимус… Еду к вашему пограничнику… Вот это методист!
Юра, улыбаясь слушавший то, что говорил ему гражданин Десятой, прервал академика:
— Мы приглашены к завтраку. Смотрите, авто подано…
Академик увидал, что к площадке, где они стояли, прямо по воздуху подплыл открытый экипаж. Он двигался на высоте нескольких метров от поверхности Зяльмэ. Человек, управлявший воздушным авто, почтительно поклонился зяльмэанам, и академик заключил из этого, что они довольно важные особы.
Ларион Петрович любезно сказал академику:
— Вот моя рука. Прошу…
Юра уже расположился в экипаже. Академик с удовольствием занял предложенное ему место вместе с хозяевами. Ларион Петрович сделал знак рукой, и экипаж, слегка покачиваясь, как бы поплыл по воздушным волнам. Это было очень приятно. Академик почувствовал себя, как за пять минут до банкета, — у него разыгрался огромный аппетит.
XX
— А знаете, Юриссимус, я не чувствую ни малейшей усталости, — сказал академик. После короткого завтрака ему с Юрой была предоставлена комната для отдыха. Академик чувствовал, что он вполне освоился с Десятой. Ему даже казалось, что эта комната поразительно похожа на ту, которую он занимал минувшим летом в Кисловодском санатории. — И мне совсем не хочется сидеть здесь, — добавил он.
— Вероятно, хозяева угостили нас крепчайшим кофе, — отозвался Юра, прихорашиваясь перед зеркалом. — Они сейчас зайдут сюда, чтобы везти нас знакомиться с Десятой. Нам надо поспешить привести в порядок свой туалет. Мне самому не сидится в этом отеле. Но я думаю, что мое знакомство с Десятой придется отложить…
— Почему? — изумился академик, любовавшийся через окно ажурными остриями башен и величественными куполами зданий, выглядывавшими из-за вершин густых деревьев.