Калвин спрятала темную косу в капюшон плаща с меховым подбоем и забрасывала снегом останки костра. Дым и пар поднимались с шипением. Полдень, но свет солнца был слабым, где проникал сквозь деревья.
Лицо Калвин болело от холода, а глаза — от того, что она постоянно щурилась. Под плащом у нее была теплая куртка, плотные штаны и слои шерстяной одежды. Острый охотничий нож висел в ножнах на поясе, с шеи свисал на серебряной цепочке деревянный сокол. Варежки из кроличьей шкурки защищали ее ладони, шерстяной шарф отчасти скрывал лицо. Ее темные глаза внимательно наблюдали из-под прямых бровей. Калвин нынче редко улыбалась.
Покачиваясь на железных лезвиях, пристегнутых к ее сапогам, Калвин хрустела снегом, двигалась к товарищам на берегу замерзшей реки. Она была выше, сильнее и, в свои восемнадцать, чуть старше юных друзей. Это было ее путешествие. Она думала, что вела их домой: в Антарис за огромной Стеной льда. Они путешествовали больше двадцати дней, почти месяц. Им повезло с погодой; мороз держался, но снежных бурь не было. Но даже так путь из Калисонса у бухты был непростым: они проехали вдоль берега бухты Сарди — замерзшей впервые в истории — а потом вверх по реке по горам.
Калвин смотрела, как Траут и Мика, склонив головы, пытались завязать коньки Мики. Траут выглядел утомленно, и когда Мика посмотрела вверх, Калвин увидела тени под ее глазами.
— Ты видела луны прошлой ночью, Кэл? — рьяно спросила она. — Там была Пасть кита.
Жрицы Антариса звали такое положение лун Козой и двумя детьми.
— Да, — сказала Калвин. — Середина весны.
— Почему же тут еще зима? — Мика дрожала. — Это неправильно. Мне это не нравится. Помнишь, как я радовалась, когда ты впервые спела мне лед? Уверяю, снега и льда мне теперь хватит до конца жизни.
— Я помню, — кратко ответила Калвин. Мика помрачнела.
— Стой ровно, Мика, — Траут сосредоточенно хмурился, затягивая кожаные шнурки на коньке Мики. Ему было семнадцать, серьезный юноша, уже не нервничающий мальчик, которого Калвин встретила почти два года назад. Но его голубые глаза все еще были круглыми и любознательными, каштановые волосы так и нависали над его лбом. Как обычно, у него были неправильно вставленные шнурки, одна пуговица пальто свисала на нити. Он сел на пятки. — Так должно держаться.
— Траут, слишком туго! У меня нога отвалится! — Мика кривилась, запихивая палец под шнурки. Она тоже подросла за прошедший год, стала красивой девушкой с золотыми глазами и густыми волосами цвета меда. Но сейчас она выглядела жалко: ее нос покраснел и опух, губы потрескались, а глаза слезились от холода.
— Лучше слишком туго, чем свободно, — сдержанно сказал Траут. — Ты подвернешь лодыжку снова, если не будешь осторожна.
— Смотрите, — Калвин раскрыла ладонь в варежке и показала прутик в колючках. — Это горькошип. Урска притупляет им боль и вызывает сон. Он растет у Стены.
— Так мы уже близко? — Мика просияла.
— Дойдем до Антариса к ночи.
— Наконец-то, — пылко пробормотал Траут. — Горячая вода, чистая одежда и мягкая кровать!
— Кровати там твердые, Траут, — сказала Калвин. — Сестры Антариса живут просто. Не жди роскошь.
— Но матрасы у них есть? — Траут щурился за линзами на его носу. — Мы же не будем спать на полу?
— Конечно, нет, — раздраженно сказала Калвин.
— Антарис, наверное, похож на Эмеран, где жили я и бабушка, — с тоской сказала Мика. — Когда все мужчины уходили рыбачить к морю, женщины оставались вместе. Было хорошо, ведь не было пиратов. Мы мирно пели, занимались делами, и мужчины не мешали.
— А чем мешают мужчины? — обиделся Траут.
— Я не про тебя. Парни не мешают.
Траут скривился и поднял Мику на ноги. Мика родилась на островах Фиртаны, где не знали снега и льда, так что она плохо держалась на коньках, хоть ее навыки улучшились за время их путешествия. Она поехала по замерзшей воде, дико размахивая руками. Слои шерстяной одежды и меха делали ее похожей на бочонок, лишь пара спутанных прядей волос торчала из-под вязаной шапки. Посреди реки она вытерла нос рукавом и запела высокий и переливчатый напев вера. Сугробы, упавшие ветки, мертвые листья на льду сдуло в сторону, им открылся проход.
— Мика! Не забудь Горн! — крикнул Траут, сжимая ценный золотой Горн огня, последнюю реликвию Силы огня. Сначала Мика опасалась использовать артефакт, нервничала, поднося его к губам, но теперь рожок стал им другом. Магия Горна согревала их, разводила им костры, убирала снег с палатки и озаряла путь в темноте, без него три путника не выжили бы в это походе. Даже когда на нем не играли, чтобы призвать чары огня, Горн источал тепло. Калвин и Траут отдавали его Мике, чтобы она согревалась перед исполнением чар, и она страдала от холода сильнее, чем они.