- Как же, я знаю. Мне поручено выработать церемониал 21 января... Все это не мешает Талейрану быть самым очаровательным человеком на свете, - ответил месье Изабе. - Он предаст лучшего друга, но предаст так, что прямо картину с него пиши... Вы тоже во дворец, граф? Я тороплюсь на репетицию. Так и проходит моя жизнь, - со вздохом сказал он, - с одной пантомимы на другую.
- Это старо, дорогой месье Изабе... Что вы сегодня ставите?
- Мы ставим «Олимп». Богов я подобрал на славу, но Венеру не решалась играть ни одна из дам; то ли из скромности, то ли из боязни насмешек... Я придумал выход: Венера будет стоять спиной к публике. Мне удалось без труда найти даму, которая сзади очень похожа на Венеру. Это фрейлина, мадемуазель Биллем. После пантомимы будет романс в лицах, музыка королевы Гортензии... А вы зачем так рано во дворец?
- Я должен представить царю и царице одного очень несчастного человека, композитора Бетховена. На днях будет его концерт... Надо собрать для бедняги денег. К несчастью, император Франц очень его не жалует... Прусский король пришлет за билет десять дукатов, я его знаю. Другие - дай Бог, чтобы хоть приняли билеты. Вся надежда на царя... Беда в том, что им будет трудно разговаривать, - сказал озабоченно Разумовский. - Император Александр, как вы знаете, довольно плохо слышит. А мой протеже просто глух.
- Композитор? - удивленно спросил месье Изабе.
- Да. Послал же Господь такое несчастье! - со вздохом сказал Разумовский.
- Это ужасно! - ответил, закрыв глаза, месье Изабе. - Бедный человек!.. Вот что, граф, я не император и не король, но я сделаю что могу, скажите этому... Как вы его назвали?.. Скажите ему, чтобы он послал билет и мне, по-товарищески, просто, как артист артисту... Он хороший композитор?
- Спасибо, - ласково сказал Разумовский. Он был тронут. - Хороший ли композитор? Сказать «превосходный», «удивительный» - значит сказать глупость. Я вам отвечу так: он мой последний шанс на бессмертие. Если через сто лет люди будут иногда обо мне вспоминать, то разве только потому, что этот человек посвятил мне две свои симфонии.
Месье Изабе посмотрел на Разумовского.
- Вот как? - сказал он с легкой грустью. - Очень интересно... Sehr fidel, sehr fidel{17}, -добавил он, помолчав. Месье Изабе знал, что слово «fidel»{18} употребляется у немцев не в таком смысле, как по-французски, и пользовался им наудачу, с видимым удовольствием.
- Опять fidel! Вы злоупотребляете, дорогой месье Изабе, - смеясь, сказал Разумовский. -Вроде как лорд Каслри словом features...{19} Вы заметили, он ни одной фразы не может сказать без features...
Я познакомился в Теплице с Бетховеном. Его талант поразил меня. К несчастью, это совершенно необузданный человек. Он не вполне не прав, считая мир отвратительным. Но он мира не сделает менее несносным ни для себя, ни для других.
Из письма Гёте
Режиссера пантомимы «Олимп» звали Омер - только очень мрачный человек не использовал бы этого для каламбура. Сияя от радости, месье Изабе поговорил с Омером и поздравил его с блестящим успехом живых картин: пантомима сошла превосходно. Артисты-любители обожали художника: он всегда всех оживлял своим весельем, всем говорил только приятное, и даже его критические замечания никогда не задевали - так он их подавал. Месье Изабе горячо поблагодарил участников пантомимы, а одну молоденькую барышню, которая особенно ему нравилась (ему нравились почти все), тут же расцеловал, сославшись на свой возраст, что вызвало общие протесты.
Из зала доносились звуки марша. Антракт перед романсами в лицах был короткий. Быстро переменили декорацию. При спущенном занавесе влюбленная пара, осторожно ступая на цыпочках, вышла на сцену и в последний раз под руководством месье Изабе прорепетировала действие. Он сам вполголоса напевал мелодию романса: и мелодия эта, и вид влюбленных доставляли искреннее удовольствие месье Изабе.
Послышался звонок. «Только не волнуйтесь... Ради Бога, не волнуйтесь!» - страшным шепотом сказал режиссер. Лица влюбленных побледнели. Месье Изабе укоризненно посмотрел на Омера, подивившись в опытном человеке такому непониманию человеческой натуры. Он засмеялся, потрепал по плечу влюбленного и сказал влюбленной, что она никогда не была так хороша.
- Как я ему завидую!.. Нет, как я ему завидую, этому юному князьку! - сказал он весело и удалился за кулисы на свой наблюдательный пост сбоку.
Занавес поднялся. Музыка заиграла романс. Влюбленные взялись за руки. Месье Изабе почувствовал, что все опять пойдет прекрасно.