– Ну уж нет, – ответил Нат Баум. – Это занятие для сосунков. Я устраивал джазовые представления для негритянских частей. У меня был свой офис, секретарша. Я не собирался подставлять свою голову под пули.
Эвелин поразилась его цинизму. Она представляла его штурмующим крепость Анджио или же терпящим лишения в жарких песках Аламойна. Ей было трудно представить его сидящим в конторе и перебирающим бумажки.
– Стрелять из пушки – это не единственный способ одерживать победы, – сказал Нат, поймав недоуменное выражение ее лица.
– Я никогда об этом не думала, – сказала Эвелин.
– Ты знаешь, – сказал Нат, меняя направление своих философских размышлений о войне, – многие даже представления не имеют, на что способны негры. Я устраивал джазовые концерты. в Лондоне, Париже, Неаполе, на Алеутах… Ты любишь джазовую музыку?
– Нет, – ответила Эвелин, – я никогда еще ее не слышала. – Его доброта и выпитое красное вино придали ей смелости для того, чтобы сказать правду.
– Ничего, мы что-нибудь придумаем, – произнес Нат.
Его полная уверенность в том, что они еще встретятся, заставила ее сердце биться еще сильнее. Она едва справлялась с волнением. Ей стало страшно, что он это заметит, но Нат продолжал говорить как ни в чем не бывало.
Эвелин слушала рассуждения Ната о джазе, едва поспевая за его мыслями. Они допили первую бутылку кьянти, и Нат заказал вторую. Он говорил о книгах, которых Эвелин не читала, и ссылался на людей, чьих имен Эвелин никогда не слышала. Он вводил ее в живой, волнующий мир, о существовании которого она никогда не подозревала. Она спрашивала себя, как же его отблагодарить за все это.
Между тем обед кончился, вино было выпито, и они вернулись в Бриарклифф. Над головой сияли звезды. Холодный ветер дул ей в лицо. Эвелин была влюблена.
Нат подвез ее к большим железным воротам.
Когда они прощались, не было сказано ни единого слова об их следующей встрече, но она-таки узнала на деле, что такое французский поцелуй.
3
Нат Баум приезжал в Бриарклифф в последующие три недели еще шесть раз. Он учился, пользуясь льготами от Комитета по правам ветеранов, в Колумбии, где проживал на Монингсайд-драйв в четырехкомнатной квартире вместе с другими пятью ветеранами. Хотя Нат официально был записан на бухгалтерские курсы, он скоро понял, что обучение экономике сводится к штудированию скучного учебника, и переключился на изучение психологии, социологии и философии. Если уж дядюшка Сэм намерен платить за него, то лучше заниматься, чувствуя к этому интерес, чем помирать от тоски. Нат признался Эвелин, что не знает еще, как будет зарабатывать на жизнь после окончания учебы.
Он повел Эвелин на выступление Армстронга, затем на группу Джо Мунея. Потом они танцевали в ночном клубе под названием «Занзибар», где он дал ей свой экземпляр книги «Чужой плод» и убедил ее сменить прическу «паж» на «конский хвост». Позже он отдал ей свой старый свитер, который был ей велик и который она носила с короткой узкой юбкой, коротенькими носочками и туфлями с кожаными нашивками. Он подарил Эвелин пластинку «В глубь сердца блюза», уверив ее в том, что это настоящая музыка, и посмеялся над ее привязанностью к старой незамысловатой песенке «Брюки-клеш».
Нат сказал ей, что полон решимости сделать из нее знатока джаза. На их шестой встрече он ей поведал, что больше не встречается с другими девушками.
– Я с ними со всеми распрощался.
– О! – вырвалось у Эвелин. Она перестала видеться с Эрни со времени первого обеда с Натом. Она влюбилась и после всего этого не могла думать об Эрни, его адвокатской степени и юношеских поцелуях, и для нее было естественным, чтобы так же поступал и ее возлюбленный.
– Наверное, уже хватит зря время тратить. Как ты считаешь? – спросил Нат.
Впервые в его голосе звучала некоторая нерешительность. Она никогда еще не видела Ната неуверенным в себе. Он нуждался в ее поддержке, прежде чем сделать следующий решающий шаг. Эвелин кивнула головой, не понимая, как и почему исчез этот властный тон, к которому она уже привыкла.
– Мне бы хотелось, чтобы мы поженились, – сказал Нат. Они сидели в «гудзоне», припаркованном на противоположной стороне от железных ворот, за которыми начиналась территория колледжа. Нат заерзал и закурил сигарету. Эвелин услышала, как он смущенно пробормотал: – Тебе бы хотелось, чтобы мы поженились?
Эвелин не привыкла повелевать. Она не привыкла, чтобы люди искали ее расположения или прислушивались к ее мнению. Она боялась обидеть кого-либо, и поэтому ей хотелось, чтобы серьезные решения принимал за нее кто-то другой.