Обед закончился в апартаментах Пэм, небольшой двухкомнатной квартире на верхнем этаже кирпичного дома на Перри-стрит. Мебель выглядела подлинным антиквариатом, и Нат поклялся бы, что она в течение поколений принадлежала семье, а не была куплена на распродаже – на ней лежала печать долгих лет надлежащего ухода, на который способны только вышколенные слуги. Такой вид вещам могут дать только переходящие по наследству состояния. А Нат всегда преклонялся перед такого рода деньгами.
Едва за ними закрылась дверь, как Пэм принялась срывать с себя одежду, и Нат решил, что если она может обойтись без предварительных игр, то и ему они ни к чему. Они оба уже были нагишом, когда достигли узкой постели в спальне. Нат ловко взобрался на Пэм и готовился войти в нее – лобковые волосы щекотали головку его члена, и он как-то отстраненно подумал, что впервые изменяет Эвелин. Он почувствовал гордость, но не за измену, а за то, что шесть лет хранил верность.
Это было намного больше, чем большинство мужчин могут сказать о себе, не покривив душой.
Проснувшись на следующее утро в чужой постели, он ощутил странное волнение.
– Твой отец знает, что ты спишь с мужчинами? – спросил Нат.
– Кто тебе сказал, что я сплю с мужчинами?
Это значило, что его совершенно не касается то, что она делает. Нат понял намек и благоразумно умолк. Пока Пэм варила кофе в кухоньке, которую хозяин дома устроил в бывшем чулане, Нат лежал в постели и курил. На ночном столике он заметил англо-французский разговорник и взял его в руки.
Она появилась с двумя чашечками кофе и поставила их на ночной столик.
– Может быть, я поеду в Париж, если не найду работу, – пояснила она. – Вот и подумала, что неплохо бы подучить французский.
– Разве вас не учили французскому в университете Миссури?
– Учили, да только я его не учила.
Они рассмеялись. Она, Пэм, была хорошенькой, и красота давала ей массу преимуществ, как, например, возможность сдать обязательный курс французского языка, не открывая книгу. Красота была пропуском к свободе, она значила больше, чем деньги. Нат подумал, что красивые женщины – счастливейшие существа на свете. Им все удается, им не нужно прилагать усилий, не нужно просить, они не знают, что такое неуверенность.
Нат бросил книгу на ночной столик. Выпив кофе, они снова занялись любовью.
– Мне нравится секс по утрам, – сказал Нат, подумав при этом, что по утрам они с Эвелин никогда и не пытались заняться сексом. Он вечно спешил встать, одеться, проглотить обжигающий кофе и поскорее добраться до чертова Лонг-Айленда.
– Утром, днем, вечером и ночью, – ответила Пэм.
Она была чувственной и горячей, молодой и нежной, требовательной и совершенной. Нату хотелось снова увидеться с Пэм и провести с ней не одну ночь в постели. Но он сознавал, что в ней кроется опасность. Было в ней что-то порочное и возбуждающее, что притягивало его, заставляло чувствовать себя неловким и ущербным. Хотя Нат Баум теперь одевался у братьев Брукс и давно оставил костюмы с узкими брюками и удлиненными пиджаками и рубашки с остроконечными воротничками, еврейское происхождение продолжало тяготить его, и он испытывал неуверенность, когда сталкивался со спокойными до идиотизма протестантами англосаксонских кровей. Сексуальные и независимые девушки вроде Пэм было чем-то большим, чем то, на что он мог рассчитывать. Они привлекали его, но он боялся их, и страх всегда брал над ним верх.
Кроме того, ему не хотелось причинять боль Эвелин. Он любил ее, он обожал Джой, так зачем раскачивать лодку? С другой стороны, ему едва исполнилось тридцать два года, и он не собирался до конца своих дней укладываться между ног одной только женщины. Зачем себя ограничивать? Он решил, что небольшие приключения будут прекрасным выходом из положения. Одна ночь здесь, другая там – что может быть лучше?
Уходя, он поцеловал Пэм и пошлепал ее по ягодицам под мужским шелковым халатом, в котором она вышла его проводить. Он сел в такси и дал водителю адрес своего офиса. Но около торгового центра машина попала в пробку, и пока Нат, сидя на заднем сиденье, ждал, пока движение восстановится, ему вдруг вспомнился разговорник.
Еще несколько недель назад он читал в «Санди таймс», в разделе путешествий, статью о туристском буме. Самолеты становились больше и быстрее, теперь перелет из Нью-Йорка в Лондон занимал всего десять часов, а билеты на рейс распродавались заранее. Американцы потянулись в Европу, чтобы накупить сувениров, побродить по музеям, осмотреть все мыслимые достопримечательности, отведать европейской кухни, отдохнуть и понять, чем живут иностранцы. Представитель туристского бизнеса предсказывал, что из года в год число посетивших Европу американцев будет неуклонно расти. Цены на билеты не снижались, и не за горами тот день, когда наконец построят реактивный самолет, и путешествие в Европу займет каких-то шесть часов.