Гаврош не хотел его обидеть, назвав вместо Сморчка Слюнтяем. Просто мальчик забыл, как по-настоящему звали парня, поэтому он до сих пор не может ничего понять.
– Кто слюнтяй? – С дикой злобой прошипела Сморчок, медленно приближаюсь к Гаврошу, готовый в любой момент его схватить и стереть в порошок. Толпа от такой реакции начала притихать.
Гаврош потихоньку взял себя в руки и как можно с более невозмутимым видом ответил:
– Ты Слюнтяй. Так, кажется, тебя зовут?
Тут гром смеха грохнул с удвоенной силой. Толпа уже не только хваталась за животы от смеха, но и начала валится на пол, потому что стоять уже не было сил.
Такого унижения, да ещё принародного Сморчок снести не мог. Он весь сжался, как пружина, глаза сузил, в лютой ярости стиснул зубы и, уже было занес руку, сжатую в кулак для удара, как рядом кто-то крепко схватил его за запястье этой руки. Сморчок резко оглянулся. Перед ним стоял улыбающийся Пельмень.
– Но-но, герой! Нашел, кого бить! Лучше меня попробуй ударить, я тебе всю охоту бить отобью, а малыша не тронь.
При этих словах Пельмень стал неожиданно серьезным и сухо добавил:
– Платить он не будет ни за что.
Сморчок аж подпрыгнул на месте такой наглости. Цепко всматриваясь в глаза Пельменя, Сморчок ядовито процедил:
– Это почему же?
– Я так хочу. – Отрезал Пельмень.
Глаза Сморчка резко расширились, он замер, уставившись на Пельменя. Кто знает, что у него происходило в данный момент в голове, но он словно язык проглотил, а только затрясся, то ли от злобы, то ли от беспомощности.
– И еще. – Так же сухо добавил Пельмень. – Организуй мне встречу со старшаками и как можно быстрее. Телефон мой всегда включён, номер знаешь.
Сморчок уже пришёл в себя и резко со злостью вырвал свою руку из руки Пельменя. Сжав кулаки, он быстро направился к выходу. Молчаливая от напряжения толпа расступилась. Сморчок беспрепятственно вышел за дверь на улицу и тут же испарился в утреннем полумраке. Раскаленная атмосфера ночлежки начала остывать.
– Все, теперь все на выход! Вам пора! Вечером все здесь без опоздания! – По-хозяйски скомандовал Пельмень.
Народ послушно стал убывать.
– Ну, что, Гаврош, нам объявили войну. Сморчок этого так не оставит.
Гаврош почувствовал, как на его плечо заботливо мягко легла крепкая рука Пельменя. Он, как старший брат стоял рядом с мальчонкой и с добрым покровительством улыбался, глядя вслед уходящему врагу.
– Что же нам делать?
– Защищаться.
– Что-то есть захотелось.
– Да, можно было бы и перекусить. Тем более я еще с прошлого вечера ничего не ел.
– Я тоже.
– Пойдем, пирожки возьмем у тети Вали.
– Возьмем пирожки? Как возьмем? – Не понял Гаврош.
– Так возьмем. Я тебе раскрою некоторые секреты, хотя это совсем не секреты для человека думающего. Деньги и пропитание можно добывать не только попрошайничеством и воровством, еще можно зарабатывать. Я, к примеру, тете Вале помогаю пироги носить к торговой точке и от шпаны защищаю, когда она выручку забирает, а она мне за это когда пирожками отплатит, когда деньгами. Это как я выберу.
– Здорово ты пристроился! – Восхитился Гаврош.
– С мое поживешь и не тому научишься. Ты знаешь, сколько вообще способов зарабатывать деньги существует? Ты даже себе представить не можешь.
– Да и правда. – Согласился мальчик.
– Знаешь, у меня есть мечта, только никому не говори. Клянись.
– Клянусь.
– Нет не просто словом «клянусь», а клянусь чем-нибудь или кем-нибудь.
– Это как?
– Ну, к примеру, «Клянусь здоровьем мамы».
Гаврош насупился и отвернулся в сторону.
– Ты чего, Гаврош? – Не понял Пельмень. – Смотри под ноги, а то упадешь. Что случилось?
– У меня…, у меня нет мамы. – Выдавил из себя мальчишка.
– Как нет? Умерла?
– Тьфу на тебя! – Замахал руками на Пельменя Гаврош. – Жива она, слава Богу! Бросила она меня.
Как так бросила? Ты что собачка?
– Папка ушел из дома к другой женщине. Мамка от расстройства совсем руки опустила, пить начала. Вот и мы с сестренкой ей совсем не нужны стали.
– Понятно. А где сестренка?
– Она у тетки живет. Она маленькая, я большой, мне папку найти нужно. Он должен обо всем знать.
– А ты знаешь, где его искать?
– Примерно знаю, нужно выследить во дворе одном.
– Ну, в этом я тебе помогу, не переживай. Днем и ночью будем с тобой дежурить, но встретим его.
– Спасибо тебе…, друг.
Гаврош за последние месяцы впервые кого-либо назвал другом. Ему уже казалось, что существует только в книгах и кино. А пока его окружали лишь предательство и безразличие.