О мельниках на Руси рассказывают всякие небылицы. Мол, что они заманивают прохожих и толкают их в омут или под колесо мельницы, что мельник продавал душу водяному. Ждан действительно жертвовал водяному, бросая в воду дохлых животных,
хлебные крошки, по праздникам прилюдно лил в воду чарку стоялого меду. Но это все для непутевых дурней, втемяшивших себе в голову ерунду, и забивающих своими побасенками ум другим соплеменникам. Зачем ему вся эта катавасия? Деда водяника он и так в светлые праздники в гости зазывал, только потчевал его за столом, а хмельное пили из чарок, не переводя добрый продукт в речной воде. Оба частенько смеялись над людской дуростью. Мельник сам мог гостить у водяных духов, они же – превращаясь в парней, иногда помогали ему в горячую пору осени, но это был большой секрет двух друганов – человека и водяной нежити.
В русальную неделю, Ждан гонял русалок, повадившихся смущая людей, расчесывать свои длинные гривы волос, сидя на мельничном колесе, вертясь вместе с ним, портили жернова и плотину.
С поместной боярышней мельник сосуществовал на равных, особо не мозоля глаза. Была она веры Византийской, мало того, еще и подколдовывала не слабо. Местный люд ее боялся и без надобности обходил десятой дорогой. Но наветов князю соседние бояре не несли. Их не трогает и ладно! За ведьмой стояла нечисть, за Жданом нежить, хотя он и сам обладал колдовскими способностями. Вот так и жили, каждый в своей епархии, тихо ненавидя друг дружку, ожидая подвоха от противной стороны.
В один из погожих вечеров дождался мельник. Принесла нелегкая на двор тиуна вражины. Не сразу разобравшись, вышел из ворот отправить боярского людина по известному адресу, а его под белы рученьки цап. Скрутили и на повозку. Когда вязали, почувствовал, что не людские руки пеленают, косматые да когтистые. Понял, что приплыл! Пришла значит ведьме Византийская помощь. Против нечистой силы он сейчас все едино, что дитя. Вон и мельница запылала. Ему б хоть руки освободить, чертей всего-то трое, да анцыбал, четвертый! Видно на роду ему написано пропадать.
И пропал бы, да тут, откуда ни возьмись вои. Свои, сварожичи. Уж, что они там творили, в тот раз Ждан не видел, лежал уткнувшись лицом в солому воза, а как смог повернуться, анцыбала и след простыл, ну а троих нечистых русичи умудрились чем-то обрызгать и заключить в магический круг. Мучились, визжали, просили, грозились, а конечный итог растаяли, оставив после себя три грязных лужи.
Изба сгорела, мельница сгорела. Куда бедному людину податься. Прибился к спасителям. Не прогнали, и на том спасибо! Теперь уж третий год с ними. И не понять посторонним, кто он в десятке? Только будь на то воля Лиходеева, он старого от своих ребят далеко не отпустит, посторожится.
Еще один «член экипажа», Истома. Появление этого человека в десятке не вызвало среди бойцов толков и пересудов. Вы часто обращаете внимание на свою тень? Нет? Ну, вот и Истома тенью промелькнув, стал тенью в коллективе. Никто не знал, откуда он, кем был раньше. Даже возраст мужичка определению не подлежал. Егор для себя решил, что этот фрукт из породы адреналиновых наркоманов. Ему доставляло удовольствие «ходить по острию ножа», изворачиваться в патовой ситуации и смаковать то, что кого-то вычеркнули из списков живых, а он вот он, цел и невредим. Сначала Лиходеев хотел отбраковать его. Если уж такая охота к мазохизму имеется, пусть переходит в десятки Бобра или Дубыни. Темная лошадка его никоим образом не устраивала. На руку дружиннику сыграла артистическая натура. В процессе решения задач на чужой территории, Истома крутился как угорь на сковородке. Мог сойти за купца, нищего, скомороха, если нужда придет, прикинуться смердом скудоумным, вырядиться старухой. Рассудив, Лиходеев пришел к выводу, как ни крути, а гнать пацана вроде как, не за что, а польза от него имеется.
Ну, и на закуску тройняшки. Зоран, Лютой и Сбыня, эти… О! Прибыли!
Когда золотой диск солнца заходил за кроны деревьев и сумерки чуть тронули внутренние постройки жилого комплекса, заводили лошадей в ворота своей усадьбы в поводу. Подворье сразу наполнилось шумом голосов, все радовались возвращению домой. Воробей, мальчонка лет семи, без роду и племени, подобранный Лиходеевым в далеком северном городке, бросившийся с порога к воям, глазами нашел всех, и только после этого, степенно доложил Егору:
– Батька, с хозяйством все ладно.