Тьфу ты.
Ну и подлянка.
На пруду какой-то мальчик.
Толстый мальчишка в белом. С ружьем. Несет куртку Эбера.
Ах ты, засранец, положи куртку, а ну, вали домой, не смей лезть не в свое де…
Проклятье. Будь все проклято.
Мальчишка стукнул прикладом по льду.
Нехорошо, если на тебя наткнется ребенок. Травма на всю жизнь. Правда, дети часто находят всякую жесть. Ему как-то попалось фото папаши с миссис Флемиш — оба нагишом. Жуть. Хотя, конечно, не сравнить с чьей-то искаженной рожей у валуна на хол…
Мальчишка поплыл.
Плавать не разрешается. Четко ведь написано. КУПАНИЕ ЗАПРЕЩЕНО.
А пловец он никудышный. Молотит руками почем зря. Проламывает вокруг себя черную лужу, которая быстро расширяется. Каждым ударом руки мальчишка в геометрической прогрессии отодвигает границу черн…
Он не успел опомниться, как начал спускаться с холма. Ребенок в воде, ребенок в воде, выкрикивал внутренний голос снова и снова, на каждом шагу. Шел еле-еле, от дерева до дерева. Когда стоишь и пытаешься отдышаться, очень много узнаешь про каждое дерево. У этого три сучка: глаз, глаз, нос. Другое снизу одинарное, сверху двойное.
И вдруг он сделался не просто анонимным умирающим, который по ночам просыпался на койке с мыслью: «Пусть все это будет понарошку, пусть все это будет понарошку», — вдруг он снова, отчасти, превратился в человека, который клал бананы в морозильник, потом ломал на кусочки и поливал расплавленным шоколадом; который однажды, стоя под проливным дождем, подглядывал в окно класса: беспокоился за Джоди, один рыжий паршивец вечно отнимал у нее книжки; который, когда учился в колледже, раскрашивал вручную птичьи кормушки и на выходных торговал ими в Боулдер-сити, надев шутовской колпак и помаленьку жонглируя, жонглировать он выуч…
Снова начал падать, сам себя удержал, замер, накренившись вперед, пошатнулся, растянулся на снегу во весь рост, ударился подбородком прямо об корень.
Ну прямо комедия.
Была бы комедия, если б не…
Он встал на ноги. Переупрямил себя и встал. Правая рука — как кровавая перчатка. Вот беда, вот ведь угораздило. Однажды, играя в футбол, он потерял зуб. Он потерял, Эдди Блендик нашел. Он отобрал зуб у Эдди, зашвырнул подальше. Да, это тоже был он.
Вот и развалка. Недалеко уже. Развелка.
И что делать? Когда дойдешь, что? Вытащить ребенка из воды. Заставить ребенка шевелиться. Заставить ребенка пройти через лес, через футбольное поле, довести до улицы Пул, стучаться в каждый дом. Если никто не откроет, засунуть ребенка в «ниссан», врубить печку на полную, отвезти… Куда — в «Скорбященскую»? В «Экстренную помощь»? Как быстрее доехать до «Экстренной помощи»?
Пятьдесят ярдов до фиша.
Двадцать ярдов до финша.
Господи, благодарю Тебя за то, что дал мне силы.
В пруду у него остался только звериный разум, ни слов, ни «я», слепая паника. Он решил попытаться, изо всех сил. Схватился за кромку льдины. Обломилась. Его потянуло вниз. Нащупал ногами илистое дно, оттолкнулся. Схватился за кромку. Кромка обломилась. Потянуло вниз. Казалось, это же легко, легко вылезти. Но у него никак не получалось. Это как в луна-парке. По идее, легко сбить с жердочки трех собак, набитых опилками. И правда легко. Легко, будь у тебя уйма мячей, — а так не особо.
Он хотел на берег. Он знал: его место на берегу. Но пруд твердил: нет.
А потом пруд сказал: ну, посмотрим, ну, может быть.
Ледяная кромка каждый раз обламывалась, но, ломая ее, он подтягивал себя к берегу, понемножку, и, когда его утаскивало вниз, ноги быстрее нащупывали ил. Покатый уклон. Вдруг прорезалась надежда. Он очумел. Совсем одурел. И выбрался, а вода лилась с него струями, а на рукаве осталась плоская, как крохотное оконное стекло, ледышка.
Трапецевидная, подумал он.
Ему представилось, что пруд не конечный, не круглый, не за спиной, а бесконечный и везде — окружает его со всех сторон.
Он почуял: надо залечь, затаиться, иначе то, неведомое, которое только что попыталось его убить, попытается еще раз. То, что пыталось его убить, оно не только в пруду, но и здесь, повсюду, во всем, что есть в природе, — и нет ни его, ни Сюзанны, ни мамы, вообще ничего нет, только голос какого-то мальчишки — ревет, точно перепуганный младенец.
Эбер выскочил хромой рысцой из леса и обнаружил: мальчика нет. Только черная вода. И зеленая куртка. Его собственная куртка. Его бывшая куртка — далеко, валяется на льду. И рябь на воде уже разглаживается.
О, черт.
Из-за тебя.
Ребенок вышел на лед только потому, что…