— Идите сюда! Он здесь! Уединился с прелестной девушкой!
Тотчас же кусты наполнились кабаньей возней, треском, со всех сторон просунулись масляные рожи с игривыми глазками. А Кака-Баба уже орал:
— Он поступает в точности по изречению пророка: «Трем играм соприсутствуют ангелы: поединку рыцарей, конским бегам и развлечению юноши с девушкой!» — И вышел ко мне из кустов, глаза его стали печальны: — Напарник твой совершенно расклеился! В день траура этот чувствительный юноша начисто обессилел… Что ты скажешь, брат мой, Абдалла, если я его подменю? Ну сам посуди, какой он тебе соперник? Как раз подходящий случай все наши споры выяснить: каратэ или бокс? Чем лучше владеть бойцу палестинской революции? Сам ведь знаешь, сколько ребята наши об этом спорили…
В одно мгновение все и связалось, я даже вздохнул с облегчением. Но тут же сделалось тошно и тесно в самом себе, а мысли рванулись в тысячу направлений. Ибн-Мукла, каналья, это он придумал! Одно дело было мне кичиться перед Тахиром своими жалкими остатками былой формы, и совсем другое — предстать перед Кака-Бабой! Лицом к лицу с его техникой японского убийства, к тому же совершенно неведомой мне. Это чудовище сотворит из меня кровавый бифштекс, изрубит меня в котлету!
Я чувствую, как рука Мирьям леденеет в моей руке. «А все-таки красиво со стороны шефа — подбросил пилюльку! О, с пилюлькой из КГБ я тоже стану драконом! Браво, шеф, оперативно сработано, мне даже приятно!»
С пересохшим от страха горлом я спрашиваю Кака-Бабу:
— Значит, ты против меня руками и ногами, а я против тебя только руками?
— Назначай условия, брат мой Абдалла! Можешь, чем хочешь: ножом, мечом, палкой… Шотокан — это школа, красиво и честно, в истинно спортивном духе. — И глаза его стали щелочками, а надбровные дуги вздулись двумя шишмаками.
Я попытался сострить — все-таки душенька рядом! Но выдал, конечно, весь свой ужас:
— Ты хочешь сказать, что запросто меня покалечишь или убьешь и все будет выглядеть честно и красиво?
— Ты правильно понял! — озлился вдруг Кака-Баба. — Именно так: голой рукой убийство!
Тогда я очертил круг у себя на паху.
— В это место в боксе не бьют, и ты не бьешь, Кака-Баба, — это первое мое условие. Не бьешь ничем — ни ногами, ни руками. И второе — я тоже хочу голой рукой! Я буду драться с тобой без перчаток.
Он ответил мне по-японски, сказал приблизительно так:
— Шутукей-уцукуми-ольцуки-гери…
— Не понял… — переспросил я.
— Условия приняты, говорю!
Мы смотрим на разудалую банду — они удаляются по брусчатке пандуса: в белых воротничках, в отлично сшитых костюмах. Пришли бить еврея — меня, убивать еврея!
— Ты весь белый, — слышу я голос Мирьям. — Теперь понимаешь, зачем пилюля? Она силы твои удесятерит, ты станешь как ураган… Нет, как тайфун! О, наконец я вспомнила это слово.
Я поднимаю с земли желудь, перебрасываю с руки на руку. А почему, проститутка, не вспомнишь про свои «кресты», на которых ты распяла мое здоровье? Почему это не хочешь вспомнить? Не знаю, как ты себя чувствуешь, а я вот себя — трухлявой вязанкой мышц, гнилушкой, и все былое ушло из меня, как уходит воздух из дырявого пузыря. Мой добрый ангел — врачиха — колет меня, как лошадь, уколами, и каждый раз я валюсь в обморок. А после этого еще несколько дней хожу ошалевший. Она и спину мне протыкает чем-то, похожим на ломик, и говорит, что восстанавливает мое здоровье. На самом же деле — вконец измотала.
Первое, что я учуял, когда мы зашли в вестибюль, — это запах смерти, явственно витавший в воздухе. Потом увидел Хилала Дауда, он вышел из раздевалки… Увидел зал, а на паркетном полу — Кака-Бабу в белых кальсонах и белой же распашонке. Он был отрешен, сосредоточен, приседая в характерных для шотокан-карате позах: плавно, словно индийская танцовщица, уводя в катах руки и ноги, а рядом стоял Ибн-Мукла, завороженный этим танцем смерти. И млел, предвкушая великое зрелище мести, собственной хитрости и неслыханного оргазма.
Я отправил на балкон Мирьям. Там сидела притихшая банда, завороженная тем же самым и то же самое предвкушавшая. Бог ты мой, да я бы и сам пошел на балкон поглазеть на такое зрелище! Такое, пожалуй, только за доллары можно увидеть за океаном — за бешеные деньги…