– Надо же! Какие стойкие оловянные солдатики! Несломленные, гордые представители высшей знати! Носители голубой крови! Образец для подражания и полные… дебилы! Тупые мокрицы, до сих пор не понявшие, что избежать болевого наказания можно только одним способом: не получая его за плохие поступки. И что показательно: особо тупым личностям даже не надо выбирать, что хорошо, а что плохо. Только и следует, что скрупулёзно исполнять мои приказы и ни о чём больше не задумываться. Но вы двое, видимо, не хотите личного, невероятно глубокого счастья?
Вопрос был задан, можно было на него ответить, и довольно колко, но несломленные принцы ни слова не произнесли, поджидая, что будет дальше. Это было истолковано не в их пользу:
– За игнорирование моего вопроса и притворство, что его не услышали, – начисляется наказание, по «двоечке» каждому. А вот саботаж – это уже более страшная провинность, за неё полагается нечто более доходчивое, порой и на «пятёрочку» могу расщедриться. Вот только после неё вас обоих ваши товарищи будут на себе носить в течение четверти часа, сами вы двигаться не сможете. Но это я так, для всеобщей информации… – Он многозначительно посмотрел в сторону прохода, где столпились остальные. Мол, учитесь на ошибках других! После чего продолжил, потирая в предвкушении ладони: – А теперь считаем: «единички» – за последние места в колонне. «Двоечки» – за притворство глухоты. И по «четвёрочке» – за саботаж. И самое приятное, невероятно полезное для всех остальных – это факт объединения двух самонадеянных, капризных ослов в одну группу. Ибо сговор тут налицо. А значит, и пункты наказаний суммируются. Итого четырнадцать – намного больше десяти. Что для того же чувства локтя – шикарная возможность лучше подружиться в едином строю. Начинаем с маленького…
«Маленькое» – досталось паре протестантов, они чуть себе руки не выломали, когда почти привычное наказание стегануло их по спинам. Неизвестно, как Пятый пытался объединить усилия с коллегой, но опять ему не удалось отразить на всеобщего мучителя ни капельки боли.
Среди остальных свидетелей этой сцены хитрым оказался не только Фредерик, вместе с ним попытались банально сбежать с места событий и Третий со Вторым. Но что самому спесивому, что самому старому, что принцу с Земли – спрыгнуть от наказания не удалось по причине вдруг ставшего вязким воздуха, который позволил продвинуться лишь на метр, полтора максимум. А потом всех товарищей по несчастью накрыло жёсткой конвульсией «двоечек».
Пока поднялись со стонами да стали осматриваться, повторно «двоечками» накрыло Седьмого с Пятым. И уж совсем неприятно было смотреть, как их выкручивало от наказания «четвёрочкой».
Тогда как покрытый шрамами садист посмеивался и приговаривал:
– Конечно, со временем вы поймёте, что даром потеряли сейчас ценнейшие минуты своего существования. Чем корчиться на полу да полировать собственными мордами камень, лучше изучать, тренироваться да приобретать навыки по уничтожению противника. Но раз уж тут собрались такие дебилоиды, ничего не поделаешь, наказания и потеря времени вам обеспечены!
Он глянул на общую группу, и его брови похвально дёрнулись: Первый вежливо, словно примерный школьник поднимал согнутую в локте левую руку.
– Разрешаю вопрос!
Ну обладатель бакенбард и выдал:
– Господин сержант, а когда нас и на каких условиях вернут домой?
Наверное, каждый отметил для себя этот момент, потому что запрет на произнесение даже слова не давал возможности с ходу заговорить логичной, казалось бы, фразой «Господин сержант, разрешите обратиться!». Ну и замерли, естественно, потому что вопрос выглядел более чем ёмким и своевременным. По сути, даже расплывчатый ответ на него мог дать массу подсказок на тему «Где я, что со мной и на что мне надеяться?».
Увы, подлый Сенато́р не ответил никак. Сам спросил:
– Что символизируют твои бакенбарды?
– Власть. Никто, кроме императора и первого наследника, не имеет права их отращивать.
– Вот и не умничай больше! Не то намажу твою харю специальной мазью, и у тебя даже ресницы до глубокой старости не вырастут!
– Есть не умничать, господин сержант! – вроде как раболепно рявкнул Первый. Но в его тоне чувствовалось некое удовлетворение. Наверное, он всё-таки понял, что возвращение каким-то мистическим способом осуществимо.