— Уж как он по ней обмирал, — продолжал Рош, — а подойти не решился. Лет четырнадцать ему тогда было. Или пятнадцать. Трус, каких мало.
— Почему же в деревне его все любят?
— Да не любят они его, — объяснил Рош. — Просто они вам не верят. Не поверили, что человек согласился умереть за деньги, вот как ваш брат. Считают, что без немцев тут не обошлось. — Его черные глаза фанатика впились в лицо Терезы. — А я верю. Он ради вас это сделал.
— Хорошо бы, вы и их убедили.
— А что, беспокоят они вас?
— Ну, не то чтобы беспокоили, этого нельзя сказать. Я старалась с ними по-дружески, но я не люблю, когда мне кричат всякое. Сами не решаются — детей подучивают…
— Здесь народ подозрительный.
— Если люди из Парижа, это еще не значит, что они сотрудничали с немцами.
— Вам бы надо было ко мне обратиться, — сказал Рош.
Она переглянулась с Шарло.
— Надо же, какой важный. А мы-то о нем и не слыхали.
Рош полоснул лошадь кнутом, и телега покатила прочь. На расстоянии им открылся его правый бок — подшитый выше локтя рукав, культя, торчащая, как короткая дубинка.
Шарло мягко упрекнул ее:
— Ну вот, еще одного врага нажили.
— Он не такой плохой.
Она так долго смотрела ему вслед, что Шарло ощутил первый ядовитый укол ревности.
— Смотрите остерегайтесь его.
— Говорите, как будто вы с ним знакомы. Вы ведь его не знаете? Ему показалось, что он вас где-то видел…
Он не дал ей договорить:
— Просто я знаю таких людей, и все.
12
В тот вечер, после возвращения из Бринака, Тереза Манжо вела себя как-то необычно. Она настояла на том, чтобы впредь есть в столовой, а не на кухне, где до сих пор собирали на стол всегда впопыхах, словно в ожидании настоящего хозяина, который вот-вот должен появиться и выгнать их из своего дома. Чем вызвана эта перемена, Шарло не знал, но в его представлении она была как-то связана со встречей на дороге в Бринак. Может быть, разговор с Рошем о Шавеле придал ей уверенности в себе, она почувствовала, что есть в Сен-Жане по крайней мере один человек, расположенный к ней дружески, готовый, если что, за нее заступиться.
Шарло сказал:
— Тогда надо там подмести.
И, взяв швабру, пошел к лестнице. Но девушка остановила его:
— Мы этой комнатой ни разу не пользовались.
— Да?
— Она все время стояла запертая. Там все так шикарно. Специально, чтобы ему в ней красоваться. Представляете, как он там сидит, попивает вино и звонит слугам?..
— Картина из дешевого романа, — сказал он и ступил на лестницу.
— Вы куда?
— Убрать в столовой.
— А откуда вы знаете, где она находится?
У него ёкнуло сердце — словно шагнул, а ступеньки под ногой не оказалось. И ведь все время был так осторожен, так старался показать, что не имеет понятия о расположении комнат и чуланов.
— Действительно, о чем я думал? Вас заслушался.
Но она не удовлетворилась его объяснением и не отводила от него внимательного взгляда.
— Иногда мне кажется, — проговорила она, — что вы знаете этот дом лучше, чем я.
— Я бывал в таких домах. Они все устроены на один манер.
— А я знаете, что думаю? Что, может быть, Шавель в тюрьме хвастался, какой у него дом, даже план рисовал, вот вы и запомнили…
— Да, он много рассказывал.
Она отперла дверь столовой, и они вместе вошли: там стояла тьма, ставни на окнах были закрыты. Он знал, где выключатель, но, соблюдая осторожность, нарочно долго шарил по стене, прежде чем зажечь свет. Это была самая большая комната в доме, посредине ее стоял длинный обеденный стол, зачехленный и похожий на катафалк, на стенах немножко вкривь висели портреты умерших Шавелей. Шавели, начиная с семнадцатого столетия, все были адвокатами, за исключением нескольких младших сыновей, которые пошли в священники; в простенке между окнами висел один епископ, и его длинный, свернутый на сторону нос следовал за ними вдоль всех стен, от портрета к портрету.
— Ну и семейка, — сказала она. — С такими предками он, может, и не виноват, что такой уродился.
Шарло, задрав свой длинный нос, встретил взгляд длинноносого прадеда — человек в епископской мантии взирал сверху вниз на человека в зеленом фартуке. И от этого надменного, укоризненного взора Шарло поспешил уклониться.
— Ну и семейка, — повторила девушка. — А ведь женились. И детей заводили. Можете вы представить, чтобы вот такой был влюблен?
— Это со всяким случается.
Она засмеялась. Он впервые слышал ее смех. Он жадно следил за нею — так смотрит убийца в надежде, что к его жертве вернутся признаки жизни и он окажется в конечном итоге невиновен.