Я не знаю, что меня взбесило больше - что кто-то просто взял мою сумку и убежал, или что я лежу на грязном тротуаре и в настоящее время переживаю самую страшную боль в голове, не считая ночи, когда я напилась на вечеринке «Горячие дьяволы».
- Оу, - застонав, я переворачиваюсь и заставляю себя оторваться от земли.
После того, как я прихожу в себя и ощупываю свой затылок на предмет кровотечения, я начинаю осмысливать ситуацию. Он украл мою сумку, в которой было немного - мой кошелек с десятью долларами, проездной на автобус и ключи. Дерьмо. Ключи самое худшее, потому что один от задней двери закусочной, а другой от моей квартиры, за который мне придется заплатить две сотни долларов, чтобы заменить. Я уже знаю это на горьком опыте.
На глаза наворачиваются слезы, хотя я не хочу, и не потому, что у меня болит голова, даже если это так. Разочарование и просто желание взять чертов перерыв. Вот причина.
Почему он не украл сумку у какой-нибудь богатой леди?
Я не хочу, чтобы кто-нибудь воровал их вещи, но черт возьми!
И моя библиотечная книга.
Дерьмо.
Со стоном я поворачиваюсь, чтобы продолжить свой путь на работу.
Мак будет просто счастлив, саркастически думаю я.
~ᵗʶᶛᶯˢᶩᶛᵗᶝ ̴ ᶹᶩᶛᵈᶛᵑᵞ©~
- Я буду вишневый, - говорит он, глядя на меня.
И на секунду я забываю свое имя... и я забываю все дерьмо сегодняшнего дня.
Сначала ограбили.
Потом у меня был скупой клиент.
Затем я уронила поднос с овсянкой. Фуу!
Нейтан за десятым столиком единственное светлое пятно моего дня. Сегодня даже Карла здесь, но я поменялась с ней. За вторым столом бизнесмены, которые всегда оставляют хорошие чаевые. Она не раздумывала дважды.
- Я собиралась испечь отдельный пирог, чтобы поблагодарить за то, что отвез меня домой на прошлой неделе, но у меня не было времени.
Небольшая улыбка искривляет его губы.
- Нет необходимости. Мне было приятно.
- Ну, это было мило с твоей стороны, и я уже чувствую, что должна тебе слишком много.
- Ты ничего мне не должна, - говорит он, его голос становится жестче. – Но... - он делает паузу, потирая свою челюсть, отчего мой желудок начинает трепыхаться, как, впрочем, каждый раз, когда он рядом. - Хотя, я тут подумал, и если ты серьезно хочешь сделать мне одолжение, у меня есть одна идея.
- Все, что угодно, - слова вылетают прежде, чем я даже соображаю, что говорю, на что соглашаюсь. Мое сердце бьется быстрее в ожидании того, что он собирается спросить.
- Моя мама проводит сбор средств на благотворительность для женщин. Вчера она упомянула, что пекарня, которую она обычно использует, обанкротилась. Я подумал, что ты могла бы помочь ей с десертами. Конечно же, она заплатит тебе.
- Серьезно? – спрашиваю я.
- Да, я еще не говорил ей об этом. Сначала хотел спросить у тебя.
- Я бы... я имею в виду, да. Я бы с удовольствием. Но я не понимаю, какую выгоду ты получишь от этого.
Его темный, напряженный взгляд захватывает мой, затем отправляется вниз по моему телу. А потом обратно вверх.
- Не беспокойся обо мне, - говорит он с ухмылкой.
Жар опаляет мои щеки, и прежде чем я выставлю себя идиоткой, я поворачиваюсь и ухожу.
- Скоро вернусь с твоим пирогом, - выпаливаю я, не оглядываясь. Я не могу, потому что, если он все еще смотрит на меня своими тлеющими глазами из-под длинных ресниц, я не ручаюсь за свои действия.
После того, как Нейтан заканчивает свой пирог и кофе, он останавливает меня, когда я иду к другому столику.
- У тебя еще есть моя визитка?
- Да, она в моей… - я замолкаю, вспомнив, что у меня больше ее нет. Карточка была в моей сумке, которую украли. - Нет.
- Ты потеряла ее? - спрашивает он.
- Нет. Сегодня кто-то украл мою сумку.
- Что? - сжатая челюсть и раздувающиеся ноздри заставляют меня сделать шаг назад, поднос почти выскальзывает из моих рук. Нейтан подскакивает с места и стабилизирует меня, удерживая воду и сок от удара о пол.
Он разочарованно вздыхает, зажимая переносицу.
- Ты шла на работу одна? В темноте? – он не смотрит на меня.
- Да.
- Почему?
- Потому что, - говорю я, растягивая слова. – Автобус идет слишком долго, и никто больше не ходит на работу в четыре тридцать утра, – сарказм очевиден, но я ничего не могу поделать. Он меня бесит.