– Ну, может быть, после Генри тебе и нечего вспомнить. Но обо мне-то ты этого не скажешь.
Рука Джорджа скользнула вверх, лаская ее левую грудь. Бланш долго лежала не шевелясь, пока он ласкал ее, потом, когда он придвинулся к ней, спросила:
– Ты что – опять?
Джордж ткнулся носом ей в щеку:
– Почему бы и нет, дорогая? На этот раз будет перламутровое пламя с пурпурным отливом, и пусть Генри лопнет от зависти.
Буш был человеком честолюбивым, но далеко не оптимистом. Он не надеялся на случайное везение в расследовании дела Коммерсанта. Он знал, что подобрать ключ к разгадке сможет, только тщательно проанализировав и сопоставив все имеющиеся факты. Не будучи оптимистом, он легко впадал в уныние. И сейчас он чувствовал, ничего у него не клеится. Изучив карту и расчеты времени, он понял, что его выводы не имеют под собой твердых оснований. В сущности, если бы такие выводы ему представил подчиненный, он поднял бы его на смех.
Он сидел за столом и смотрел в окно на людей, прогуливающихся по парку в обеденный перерыв, и на птиц, плавающих в озере. Обедать Буш не собирался. Из-за плохого настроения у него напрочь пропал аппетит, и без того обычно весьма умеренный.
На столе перед Бушем лежала карта Англии с вычерченным на ней прямоугольником. Его левый верхний угол находился к западу от Кардиффа в Уэльсе, а правый упирался в Вулидж к востоку от Лондона. Перпендикуляры, опущенные из этих точек, проходили: на западе – через Тивертон, на востоке – через Кроуборо и обрамляли вместе с нижней горизонталью, проходящей южнее острова Уайт, практически весь юг Англии! Буш смотрел на прямоугольник, недовольно морщась. Где-то на этом пространстве – хотя мало в это верится – расположен дом, где содержались два похищенных члена парламента. Сельский дом, стоящий, скорее всего, на склоне холма, построенный, видимо, из известняка (что предположительно сужает границы поиска до таких районов, как Мендип-Хилс, Котсоулд-Хилс и некоторые другие, хотя известняк нередко используется и за пределами районов его залегания). Где-то в таком районе находится дом, снабжаемый мягкой водой, но вовсе не обязательно мягкость воды природная. Это может быть дом в районе с жесткой водой, оборудованный установкой для смягчения воды. Где-то в таком районе есть дом, в подвал которого залетело или было принесено на подошве перышко. Учитывая неординарность натуры Коммерсанта, это могло быть и перо обычной домашней птицы, и перо какой-нибудь редкой птицы. Или – нельзя этого не учитывать – перо из подушки или метелки для стряхивания пыли. Прямоугольник, который очертил Буш, представлялся ему огромным стогом сена, где он искал иголку. А через час предстояло выступать на совещании на высшем уровне в Скотленд-Ярде, где ведомство Грандисона никогда не жаловали, хотя поддержкой и обеспечивали. Буш должен был осветить положение дел и запросить информацию от местных полицейских участков о каждом доме, который может соответствовать приведенному описанию. У него упало сердце при мысли о насмешливых взглядах, улыбочках, глазах, возведенных к потолку, когда он все это выложит. Кто-нибудь пошутит о пожилых дамах с попугаями, пенсионерах с канарейками, о герцогах, в чьих владениях есть озера с водоплавающей птицей и замки среди охотничьих угодий, где полно дичи, а еще – о голубятнях на задворках. Вид у него будет дурацкий, никуда не денешься. Мысль об этом разозлила Буша. Он не дурак, но выглядеть будет круглым дураком. И перед ним будет глухая стена. Ему захотелось снять трубку и позвонить Грандисону, который был в Париже на конференции Интерпола, и сказать ему, что выступление в Скотленд-Ярде надо отменить. Но он знал, что ответит Грандисон, который поймет истинную причину его просьбы: «Раз это все, чем вы располагаете, значит, это им и выложите – и пусть работают. Не бойтесь выглядеть дураком. Дурак тот кто ничего не делает». А потом, чувствуя, как Буш расстроен, спокойным голосом подсластит пилюлю: «Рим не сразу строился». В окно Буш увидел, как по улице прошли две девушки в мини-юбках, с ногами амазонок, открытыми мартовскому холоду, а следом длинноволосый юноша в джинсах и в кожаной куртке с бахромой. Буша охватила безотчетная злость. Наглое, никчемное племя, бесстыдное и нелепое. И в памяти всплыла жуткая маска Коммерсанта. Скотленд-Ярд с ног собьется из-за нее. Такие маски продаются повсюду – и этот чертов Коммерсант, конечно, об этом знал – в десятках лондонских магазинов и по всей Англии. Буш встал, прошел к шкафчику в дальнем конце комнаты и налил себе выпить. Он отмерил свою обычную порцию, но потом почти машинально удвоил ее.