– Полиция ничего не получит, — сказал Лепра. — Потому что мы ничего не нашли.
Чем больше он пил, тем больше чувствовал жажду. Он наполнил свой бокал водой и сел рядом с Евой, которая не спускала с него глаз. Словно гипнотизер, он медленно вытянул руку с растопыренными пальцами над ее лбом.
– Что тебя мучит? — повторил он.
– Я хочу понять, почему убили Мелио.
Лепра задумчиво выпил.
– Я тоже, разумеется… Но меня больше всего волнует твой комиссар. Смерть Фожера и так дала ему пищу для размышлений. Теперь погибает издатель твоего мужа. Он будет искать связь между двумя происшествиями.
– Но не найдет.
Лепра вздохнул.
– Хотел бы я, чтобы ты оказалась права. В этом случае нам больше нечего бояться.
– Но если честно, тебя смерть Мелио не наводит ни на какие мысли?
– Наводит, да. Но чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что его смерть не имеет никакого отношения к истории с пластинками. Подожди, сейчас поймешь. Эта мысль уже приходила мне в голову, но сейчас она представляется мне почти бесспорной… Мы ведь считали, что Мелио посылает нам пластинки, чтобы отомстить за твоего мужа, так?
– Да.
– В таком случае, почему убили Мелио, который так неукоснительно выполнял свой долг? Почему его попытались заменить, хотя он был столь непримирим? Никто никогда не будет убивать человека, чтобы потом делать точно то же, что делал он.
Ева грустно улыбнулась.
– Как у тебя все гладко получается, — прошептала она.
– Нет, просто я пытаюсь рассуждать. И я уверен, что Мелио убили не затем, чтобы завладеть последними пластинками. Более того, поскольку мы ничего не нашли у Мелио, а именно Мелио посылал нам пластинки, — значит, просто-напросто их у него больше не было.
Ева провела кончиками пальцев по губам Лепра, медленно следуя их изгибу.
– Мальчишка! — сказала она.
Он пожал плечами и осушил свой бокал.
– У твоего мужа не хватило бы духу нас выдать. Он слишком тебя любил. Он мог записать две пластинки, чтобы причинить тебе боль. Но долго эту игру он продолжать не мог.
– Я бы на его месте пошла до конца… Ты не знаешь, мой милый, что такое обманутая любовь.
– Не в этом дело, — гнул свое Лепра. — По-моему, смерть Мелио — просто совпадение. Кто-то убил его… Неважно, кто. Нас это не касается. Нас это интересует только с той точки зрения, что Мелио был нашим единственным подозреваемым. Но поскольку он умер и пластинок больше нет, мы можем жить спокойно, если твой комиссар до нас не доберется. Но и ты права: как он до нас доберется, если пластинок больше нет? Сейчас я переживаю только из-за ключей. Но и ключи ничего не доказывают.
– Ну вот, ты и успокоился, — сказала Ева. — Раз-два, и готово. Про смерть Мелио забыли, жизнь продолжается!
– А что такого, боже мой!
Ева приподнялась на локте.
– Я настроена не так оптимистически, — заявила она, наполняя свой бокал.
– Послушай, — сказал Лепра, — здесь все яснее ясного…
Усталость, действие коньяка, присутствие Евы — все это пьянило его и освобождало от страхов. Ему хотелось говорить, сорить словами — так кидаешь хворостинки в огонь, чтобы поднялось пламя.
– Я утверждаю, — продолжал он, — что убийца нас не подозревает. Но пусть даже подозревает. Либо у него уже были пластинки, и тогда ему незачем убивать Мелио. Либо у него их не было, но раз Мелио аккуратно посылал их нам, то все равно нет причины его убивать. Замкнутый круг. Кроме того, эта гипотеза вообще не держится. На мой взгляд, Мелио убили по каким-то неведомым нам причинам. У него тоже, наверное, немало было врагов!
– Ты и вправду так думаешь? — спросила Ева. — Может, ты просто себя уговариваешь?
– Вовсе нет.
– Тебя не шокирует такое невероятное совпадение?
– Совпадения случаются на каждом шагу. С этой точки зрения, все — совпадение. Наша встреча… и даже смерть твоего мужа.
Лепра поставил бокал и растянулся рядом с Евой.
– В общем, должен признаться, что я пытаюсь себя уговорить, — прошептал он. — Мне очень плохо.
Она повернулась к нему и, уткнувшись головой в плечо, придвинулась к нему вплотную. Головы их соприкасались… блестящие зрачки Лепра, чуть заметные веснушки Евы… Их дыхание смешивалось.
– Почему тебе плохо, скажи мне?
Он пошарил на стене над ее головой в поисках выключателя, чтобы потушить верхний свет. Она перехватила его руку и положила себе на грудь.
– Я хочу тебя видеть, — сказала она. — Почему тебе плохо?
Он закрыл глаза и нахмурился. Она почувствовала, как он напрягся.
– Я боюсь тебя потерять, — сказал он. — Не знаю, что произошло сегодня вечером. Но мне кажется, что с самого начала, с Ла Боля, я тебя каждый день теряю все больше и больше. Ева, дорогая, если ты бросишь меня, я пропал…
Его лицо приняло детское выражение патетического страдания, и Ева потушила свет.
– Я не узнаю себя, — продолжал Лепра в темноте. — Твой муж правильно рассчитал…
Он замолчал.
– Продолжай, — сказала Ева, — я твоя жена… Я еще никогда этого не говорила. Продолжай…
Но Лепра молчал, прижавшись к ней.
– Ты не доверяешь мне? Ты во мне не уверен? Тогда я тебе признаюсь кое в чем. В моей жизни было много мужчин. Тебе это известно. Вопреки своему желанию, я заставляла их страдать. Я хотела, чтобы они позволяли себя любить, словно неодушевленные предметы. К ним прикасаешься, трогаешь, смотришь на них и уходишь. Я бы хотела, чтобы мужчины были огромными безмолвными пейзажами. Так я любила и Мориса. Я долгое время мечтала о любви без взаимности, чтобы не попасться в ловушку…
Лепра замер и похолодел, но слушал ее, не шелохнувшись, всем своим существом впитывая ее слова.
– С тобой все иначе, — продолжала Ева. — Я уже не случайный прохожий. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня долго, всегда, если угодно, но это слово бессмысленно. Я люблю тебя в радости и в горе… слышишь, и в горе… Теперь ты мне веришь?
– Спасибо, — выдохнул Лепра.
– Почему тебе плохо?
– Мне уже хорошо.
Она зажгла свет. Лепра с облегчением улыбнулся.
– Бедняжка, — сказала она.
Он попробовал поцеловать ее, но она отстранилась.
– Не надо, я слишком устала.
Изнеможенные, они лежали рядом, а утро еще было далеко. Где-то там валялось забытое тело Мелио… Когда его найдут? В воскресенье никто туда не зайдет. Наверно, в понедельник. Комиссар обязательно их допросит… Лепра постепенно погружался в тревожный сон, с частыми пробуждениями. Когда он приходил в себя, он видел Еву, она думала о чем-то, широко открыв глаза. О чем? О ком? О прошлом? О будущем? Он наконец уснул; ему приснился сон, он стонал и успокаивался, и медленно превращался просто в тело, скользящее по черным водам забвения.
Когда он проснулся, Евы рядом не было. Он встал, заглянул в ванную комнату, в кухню. Она ушла. От нее остался только аромат духов вокруг постели и примятое одеяло. На часах было полдесятого. Ему захотелось позвонить ей и сказать, что он любит ее. Ева, любимая… любимая… Он напевал про себя, но никакой радости при этом не чувствовал. Он слишком хорошо понимал, какие опасности ждут их впереди.
В девять часов какой-то мальчишка вбежал в комиссариат на улице Бонз-анфан…
– Мосье, мама просит, чтобы вы пришли. Она нашла кого-то мертвого.
В полдень комиссар Борель из судебной полиции опустился на колени у трупа Мелио.
Ева позвонила около полудня.
– Приходи скорей, я схожу с ума.
Лепра хотел ответить ей, но она повесила трубку. Встревоженный, он стал ловить такси. Ева была из тех, кто теряет голову. Что-то случилось… Может, уже нашли тело? Но его найдут в любом случае. Это испытание неизбежно. Может, комиссар связал смерть Мелио и… Нет, невозможно! Невозможно, и все тут. Вот что надо втолковать Еве.
Лифт был занят, он взбежал по лестнице, задыхаясь, ворвался в квартиру Евы и заключил ее в объятия.
– Ну?!
– Ничего, — сказала Ева. — Мог так не мчаться.