В этот момент в кабинет вошел Парди, держа в руках дубленку. Лицо его было мрачным и бесстрастным несколько более, чем обычно. Было 11 часов 46 минут.
— Я нашел его, — сказал он.
— Трамони?
— Да.
— Где?
— В Сене. Его выловили вчера вечером. Он попал к Буало, как и Кабур. Буало говорит, что он сыт по горло и сбит с толку.
Улыбка застыла в уголках губ Грацци. Странное дело, но он чувствовал, как эта улыбка начала исчезать, испаряться, превратившись в глупую, немного кислую гримасу.
— Ты что, сдурел или как? — спросил патрон Парди.
— Нисколько, — ответил Тино Росси. — Я сам его видел на столе патологоанатома. Дырка в голове, как и у остальных.
— Когда? — заорал Таркэн.
— Не кричите. Мы по уши в дерьме, это ясно. Смерть наступила в субботу, в первой половине дня. В Сене пробыл с вечера того же дня. Попал туда у набережной Рапе. Когда всплыл, его заметила девочка.
В 11.48, когда Таркэн зажег сигарету, усевшись в кресле, как боксер, получивший уже достаточное число ударов по голове, когда Грацци верил еще в возможность ошибки и в совпадение, вспоминая шутки Парди бог знает о чем, вошел Аллуайо в сопровождении Габера, тот с неизменной головоломкой в руках.
— Она раскололась. Извините, патрон, я только поднял руку для оплеухи. Клянусь, я не тронул ее.
Таркэн даже сразу не понял, о ком речь.
— Гароди, понятно? — спросил Аллуайо. — Ее не было в поезде.
— Что такое?
— Так вот. Место было куплено, но она им не воспользовалась. Уехала, оказывается, дневным накануне. Грязная история. Достаточно посмотреть на нее, и все становится ясно. Ее муж в пятницу ишачил. Вместо того чтобы сесть в вечерний, она поехала дневным, чтобы встретиться в Париже с одним типом, тоже электронщиком. У меня есть адрес. Она провела с ним ночь в отеле, где тот живет, на улице Гей-Люссак. В субботу утром он отвез ее на вокзал. Она купила перронный билет и вышла вместе с пассажирами из «Марсельца», свежая, как роза, расцеловавшись со свекровью, которая встречала ее.
Тишина, которая последовала за его рассказом, немного смутила Аллуайо, и он продолжал уже более вялым тоном:
— Она не могла сразу признаться, что ее не было в поезде, понимаете? Говорит, что получилось все очень глупо, что теперь все откроется и жизнь ее пропала. Говорит, что я не знаю ее свекрови. Плачет…
— Может, ты заткнешься?
Это сказал Грацци, стоявший около патрона с книжечкой в руках, не смея посмотреть в нее, не смея положить в карман, не смея привлечь к себе внимание каким-нибудь жестом.
Патрон пошевелился, сигарета у него погасла, он положил ладонь на руку Грацци, дружески похлопал, сказал: ладно, он пойдет писать донесение, не стоит переживать, раз промахнулись, ничего не поделаешь. Все равно мы сведем счеты с этим сукиным сыном.
— Остается в ближайшие дни так ходить по коридорам, чтобы на нас не обращали внимания. Расследование мы не бросаем. Просто будем незаметны. У нас было дело с убийцей, жертвой и свидетелями. Не осталось ни свидетелей, ни убийцы. А так как убитые не разговаривают, я буду вести себя точно так же. Мальчики, я ухожу.
Надевая у двери пальто, Таркэн сказал, что вернется к двум, тогда «соберем останки».
На пороге стоял посыльный, стараясь как-нибудь привлечь внимание Грацци. Но тщетно, потому что Грацци смотрел на патрона, а патрон ни на кого не смотрел.
— Господин Грацциано, — сказал полицейский, в зале ожидания вас спрашивает девушка по имени Бомба. Она говорит, что желает видеть только вас.
Грацци же слушал только патрона, который говорил:
«Если эта бесстыдница не занимала полку, значит, на ней лежал еще кто-то, раз известно, что там кто-то был. Разве не логично?»
Грацци машинально оттолкнул полицейского, который пытался обратить на себя его внимание, и, миновав Габера, который схватил его за рукав (что это с Габером?), запихнул в карман ненужную больше записную книжку.
Он смотрел на лоснящееся лицо патрона, на его живот беременной женщины, на его маленькие, бегающие глаза.
И думал: «Почему сегодня он не вызывает у меня неприязни, почему я даже готов поверить, что он мне друг»? И сказал полицейскому:
— Ладно, ладно, иду, я иду к ней.
Спальное место № 000
— Грацци? Это Жуй. С тобой хотят говорить из Марселя.
— Что там такое?
— Да вот некто…
— Займись им. Я занят девочкой.
— Он хочет говорить только с тобой.
— Переключи его на себя, ладно?