ВОПРОС: — А как вы собирались выйти сухими из воды?
ОТВЕТ: — Не знаю, я рассчитывал на Жан-Лупа. Когда мы втроем обсуждали план у него, все казалось так просто. Мы ведь не видели лиц. Я даже не видел револьвера, пока он не показал его мне.
ВОПРОС: — За что ты его ненавидишь?
ОТВЕТ: — Я не ненавижу его.
ВОПРОС: — Почему же ты валишь все на него?
ОТВЕТ: — Потому что все это теперь не имеет значения. Потому что ничего не изменится. Потому что, когда я явился в поезд, по чеку уже было получено. Если бы это не сделал Трамони, то Жан-Луп сам убил бы Жоржетту. Я уверен. Ему нужно было кого-то убить.
ВОПРОС: — Какую цель преследовал ваш план?
ОТВЕТ: — Не понимаю вопроса.
ВОПРОС: — Зачем вы все это сделали?
ОТВЕТ: — Не знаю. Мы хотели уехать в Южную Африку или в Австралию. Я бы поехал первый с шестью миллионами Элианы, затем немного позднее приехала бы Жоржетта. Быть может, и Жан-Луп. Не знаю. Мы бы что-то предприняли. Мы бы уехали.
Человек по имени Грацци облокотился на стол. Он сидел один в кабинете патрона, сжав левой рукой лоб и держа в правой две последние пули из обоймы «Смит-и-Вессона». И думал о своем сыне Дино, трех лет и 7 месяцев от роду, который, как обычно, уже спал, сжав кулачки на подушке, и о других глупостях. Когда вышел патрон, он медленно поставил перед ним на стол две пули.
Патрон посмотрел на него, закрыл дверь, бросил отпечатанные на машинке листы на стол и спросил:
— Итак, господин Холмс, как здоровье? Я должен был пойти сегодня вечером в кино, но, кажется, подустал.
Он взял сигарету из верхнего кармана пиджака, сказал:
— Эта свинья Фрегар, кажется, вздохнул с облегчением, огня, пожалуйста, у меня всегда крадут спички.
Дверь снова открылась, и в нее просунулась голова Малле, чтобы сказать, что девчонка в коридоре.
— Вот черт, — сказал Грацци, — я совсем забыл о ней. Он вызвал по телефону Марсель, пообещал сейчас же освободить место патрона, только надо доставить парня в Париж. Молодая блондинка вошла неуверенно, патрон сказал:
— Входите же, малышка, садитесь в кресло, ну, как дела на работе?
Она ничего не ответила. Просто стояла перед столом. Ее немного бледное красивое лицо было освещено лампой. Говоря по телефону, Грацци смотрел на нее.
— Послушай, Малыш. Сейчас 7 часов. Через час тебя отвезут на аэродром Мариньян. У меня есть согласие твоего отца. Ты сядешь в военный самолет из Алжира. Я буду тебя ждать на Бурже.
— В котором часу я прилечу?
— Около одиннадцати. На эту ночь я договорился с твоим отцом. Завтра он тоже будет здесь.
— Чтобы меня защищать?
— Нет, чтобы привести чистое белье. Тебе, вероятно, придется увидеть Габера и Грандена. Ничего?
— Если уж так, то я предпочитаю повидать еще кое-кого.
— Даю тебе 15 секунд и вешаю трубку.
Пока она, стоя, говорила по телефону, освещенная лампой, в синем пальто, патрон курил сигарету, стряхивая пепел на костюм. Лицо его лоснилось, как обычно. Выглядел он немного усталым.
Грацци обошел стол. Он издали слышал голос мальчика. Мадемуазель Бенжамин Бомба стояла очень прямо, спиной к ним, и отвечала только молчаливыми кивками — да, да, да. Мальчик говорил: «Ты слышишь меня, алло, меня привезут, алло, я увижу тебя сегодня же вечером, алло, ты слышишь, ты не отвечаешь, Бэмби»? Он говорил: «Бэмби, моя маленькая Бэмби». И без слов, только кивком своей белокурой головки, освещенной лампой, она отвечала: «да, да, да».