Педро Ловарес дважды перечитал странное послание, снял очки и посмотрел на комиссара.
— Письмо действительно любопытное, — пробормотал он сквозь зубы. — Вероятно, я вас удивлю, комиссар, но я сомневаюсь в подлинности утверждений анонимного автора. Создается впечатление, что вас разыгрывают и что вы имеете дело с мистификатором. Разумеется, я могу ошибаться… Во всяком случае, не мешает проверить, действительно ли Джонс и Лесли работали на ЦРУ. Однако, коли вы здесь, вы не разделяете моего мнения?
Комиссар Альмейра провел рукой по седеющему виску.
— Вы правы, мой генерал, и я объясню, почему. Вчера вечером произошел один случай, заставивший меня поверить в достоверность этого сообщения и в то, что оба убийства имеют отношение к шпионажу. Вчера вечером, около десяти часов, было совершено новое убийство. Третьей жертвой убийц стал не американец, а французский гражданин по имени Луи Транелли, работавший поваром у Джонса в течение двух лет. Он скрылся из дома своего хозяина в тот вечер, когда тот был убит… Я полагаю, что он знал о секретной деятельности Джонса, и вполне вероятно, что, узнав убийцу, или убийц, он решил их шантажировать, что закончилось для него трагически…
Педро Ловарес слушал, не перебивая. Глубоко задумавшись, он сказал:
— Теперь многое проясняется. Где и как был убит этот повар?
— Его убили тремя выстрелами в упор напротив церкви Фатима. Стреляли из пистолета с глушителем. Один прохожий, находившийся неподалеку, услышал три приглушенных выстрела и звук удаляющейся на большой скорости машины. Разумеется, он не заметил ни марки автомобиля, ни номерных знаков.
Педро Ловарес закурил новую сигару и стал барабанить пальцами по ручке кресла. Внезапно он сказал резким тоном:
— Если я вас правильно понял, комиссар, вы неожиданно вышли на шпионское дело, ввели меня в курс и теперь просите хранить молчание?
Альмейра попытался улыбнуться.
— Да, мой генерал, вы правильно поняли. И более того, если Служба контршпионажа пронюхает об этом, я прошу вас разубедить их.
— Это уже очень серьезно, — сказал Ловарес, глядя на кончик сигары. — И, если вы меня об этом просите, значит, вам известно нечто большее. Вы напали на след, комиссар?
— След — это слишком громко сказано, но у меня есть план, который поможет мне пролить свет на это дело, если мне не будут мешать.
Педро Ловарес оставил последние сомнения:
— Хорошо, комиссар, я даю вам неделю. По прошествии этого срока вы сами свяжетесь со Службой контршпионажа и введете их в курс дела, ничего не утаивая…
— Даю вам слово, — заверил Альфонсо Альмейра, поднимаясь с кресла. — Я никогда не забуду об оказанной мне услуге, мой генерал.
Генерал тоже поднялся и, сопровождая свои слова жестом фаталиста, сказал:
— Меня бы мучили угрызения совести, если бы я не оказал доверия лучшему сыщику Лиссабона.
От комплимента, сделанного генералом, щеки комиссара приобрели медный оттенок. Рассыпаясь в благодарностях, он простился с генералом.
Полчаса спустя Альфонсо Альмейра входил в здание комиссариата, расположенное в центре города.
Здесь его ждал новый сюрприз в виде конфиденциального сообщения, отправленного из госпиталя Сан Хосе за подписью директора. Послание было написано от руки.
«Господин комиссар,
Считаю своим долгом довести до вашего сведения, что сегодня ночью, около трех часов, некая Анжела Олейра, танцовщица, была доставлена в больницу Сан Хосе с глубоким ранением в плечо. Молодая женщина утверждает, что ранена случайно и отказывается дать более точные объяснения.
Обследовав рану, можно сделать заключение, что она была нанесена ножом или другим режущим предметом.
Примите заверения, господин комиссар, в моем искреннем почтении».
Альфонсо Альмейра оставался некоторое время в задумчивости, затем буквально схватил трубку телефона, стоящего на его письменном столе.
— Немедленно пригласите инспектора Акунто, — пролаял он.
— Инспектор Акунто отправился в бар напротив выпить чашку кофе, — ответил ему неуверенный голос.
Комиссар Альмейра чуть не задохнулся от возмущения и стукнул кулаком по столу.
— Кофе? Сейчас не время пить кофе! Быстро сходите за ним и приготовьте машину. Через пять минут мы выезжаем в госпиталь Сан Хосе. Понятно?
— Я сделаю все необходимое, господин комиссар. Альфонсо Альмейра был красным как рак, но его глаза светились возбужденным блеском.
Когда постучали в дверь палаты № 27, расположенной на третьем этаже в левом крыле больницы Сан Хосе, занимаемой Анжелой Олейра, она приподнялась на локте, но ответить не успела. Дверь резко открылась. Анжела побледнела, узнав комиссара Альмейра, сопровождаемого инспектором Акунто.