У следователей был разный подход и разные голоса. Одни басом угрожали ему, другие, сладкомедовые, проникали в самые глубокие слои его подсознания. И не было ни секунды передышки. Любой другой на его месте уже бы не выдержал и во всем признался. Но он был упрямым итальянским крестьянином из Абруцци и умел великолепно играть на своем плохом знании французского, чтобы уйти от нежелательных вопросов. Он сдался только в одиннадцать часов вечера: да, эти часы, подаренные им на день рождения жене его брата, он украл на вилле в де Горде, куда проник, сломав ставень, в поисках продуктов. Он прихватил также поношенную одежду, от которой впоследствии избавился, а также гарпун (он не знал, что это такое, но взял его, как и насос «Торнадо», на всякий случай). Когда он уходил, он вытер все отпечатки и, заметив на этажерке часы, прихватил и их.
— Но, — добавил Маттео севшим от усталости голосом, — это не означает, что я убил девушку. Я не убивал ее, зачем мне было ее убивать?
Его отвезли в камеру в три часа ночи. На следующий день он сказал:
— В моей сумке была дыра, гарпун выпал по дороге, и я этого не заметил.
В последующие два дня он ни на слово не отступил от своих показаний. На третий день, сидя на стуле, он неожиданно закрыл глаза и рухнул на кафельный пол. Допрашивавшие его следователи переглянулись, думая об одном: комедиант… Но, наклонившись над неподвижным телом и приподняв веки вытаращенных глаз, они констатировали потерю сознания. Пришедший врач сделал ему укол. Жена начальника участка принесла Маттео аппетитный омлет и стакан красного вина. Перед этим в течение сорока восьми часов Маттео почти ничего не ел. Подкрепившись омлетом и выпив вина, он почувствовал себя бодрее, и допрос возобновился.
— Давайте говорить серьезно, Маттео.
— Перед этим дайте мне поспать.
— Перед чем?
— Я хочу спать. Хотя бы немного.
— После ты будешь спать, сколько захочешь.
— После чего?
Так прошел почти целый день. Когда он засыпал, кто-нибудь подходил к нему и встряхивал его за плечи.
— Я бы предпочел, чтобы меня ударили, — скажет позднее Маттео судье Суффри, — тогда бы я наверняка проснулся.
До него доносились одни и те же фразы: ты увидел ее на тропе, ты пошел за нею, ты не хотел ее убивать, но ты не мог сдержаться, с тобой это уже однажды случилось в Италии, тебя за это судили. Это болезнь. Тебя вылечат. Тебя не будут наказывать, тебя будут лечить. Ты увидел ее спящей на траве. Ты не мог устоять. Ну-ну, мы это знаем. Любой мужчина может понять тебя. Она стала сопротивляться, и ты ударил ее по голове, но не очень сильно. Ты решил, что, если набросить шнурок на ее шею, она будет вести себя спокойно. Это болезнь. Тебе просто не повезло. Тебя положат в госпиталь и будут лечить. Ты не хотел ее задушить, но она стала сопротивляться, и ты натянул шнурок. Ты не виноват, что так получилось.
— Хорошо, — сказал другой голос. — Если ты не хочешь нам это сказать, можешь не говорить. Но тогда скажи, что ты сделал с фотоаппаратом? После этого мы оставим тебя в покое, я тебе это обещаю. Даю слова офицера, Маттео, ты веришь мне? Когда она затихла, ты прихватил фотоаппарат, на всякий случай, точно так же, как раньше ты прихватил насос и гарпун. Ты взял бумажник, чековую книжку и фотоаппарат, не так ли? И часы, Маттео, другие часы, маленькие золотые часики. Что ты с ними сделал, Маттео? Я сам тебе это скажу. Ты не сразу понял, что она умерла. До тебя это дошло, только когда ты уже шел по дороге, возможно час спустя. Можешь не отвечать, а только кивнуть головой. Ты подумал тогда, что, если у тебя обнаружат ее вещи, те'бя обвинят в убийстве, и ты все выбросил. Куда ты выбросил все, Маттео? Скажи только куда, и я тут же оставлю тебя в покое. Ты пойдешь спать. Ты будешь спать, сколько захочешь. Скажи только, куда ты все бросил: в канал? в Рон? в грот?
И снова другой голос:
— Ты славный парень, Маттео. Я уверен, что ты и мухи не обидишь. Ты хотел прийти к брату, работать, зарабатывать на жизнь. Ты не виноват, что все так сложилось, начиная хотя бы с этой машины, которая сбила велосипед, и ты упал и ушибся. У тебя был шок, и ты сам хорошо не понимал, что делаешь. Когда ты увидел в ландах девушку, у тебя окончательно закружилась голова и внезапно ты испугался. И знаешь почему? Потому что она испугалась тебя. Тебя это унизило, и ты рассвирепел, потому что ты забыл, что у тебя было оцарапано лицо.
В 19 часов 30 минут Маттео неожиданно встал и начал голосить. Он подошел к стене и стал биться об нее головой. Подскочившие к нему трое следователей с трудом удерживали его, и к ним на помощь явился дежурный. Неожиданно тело Маттео обмякло, ослабело, и он бесшумно опустился на пол. Майор Лавернь вытер пот со лба. Он сделал дежурному знак остаться в комнате, а сам со своими коллегами удалился. Они сделали это без всякого умысла, так как не знали, что дежурный жандарм Паскаль Альбертон, швейцарец по происхождению, говорил по-итальянски.