Это метис. Точнее, был им — смерть уравнивает людей, к какой бы расе они ни принадлежали. Красивая мысль, верно? Специально для того, чтобы показать вам, что Паскаль, Ларошфуко и Монтескье были по сравнению с Сан-Антонио просто шутниками.
Итак, девица в синем прихлопнула своего компаньона. Не удивлюсь, если она сделала это прямо здесь, посреди огорода, — бояться нескромных глаз какого-нибудь случайного прохожего ей тут не приходилось. Зато сразу возникли осложнения с останками. Этот подонок слишком здоров, чтобы завернуть его в пакетик и взять с собой на прогулку. Хоронить его, судя по всему, времени не было. Оставить валяться в траве? Тогда его заметил бы первый бредущий мимо поселянин. Вот ей и пришла мысль превратить его в чучело. Добрый старый трюк: если хочешь скрыть нечто от взглядов окружающих — оставляй на самом виду. Разумеется, если ты не трус и у тебя не лимонад в спинном мозгу. Она начинает меня интересовать, эта девка!
Я возвращаю покойнику его шляпу и оставляю его в компании с мухами. Держу пари на кучу свеклы против челюсти Ага-хана: если и существует на земле место, где в ближайшие сто лет бессмысленно ожидать мою синюю красотку, — оно именно здесь.
Возвращаюсь к джипу. Вокруг уже собрались ротозеи. Суетятся, будто перед ними летающая тарелка.
Неплохо бы их порасспросить, но крестьяне, как известно, неразговорчивы. Однако есть надежда, что с ребятишками мне повезет больше, чем со взрослыми. Поэтому я достаю из кошелька пятьдесят франков и на манер святого причастия демонстрирую стайке сорванцов.
Надо было видеть, как эти маленькие упрямцы уставились на моего Виктора Гюго[15].
Объясняю пацанам, что приехал навестить друзей, а их нет дома. Затем обещаю изделие французского Монетного двора тому, кто видел, как они уезжали.
Детишки молча переминаются с ноги на ногу. Наконец один выступает вперед.
— Дама уехала вчера, — объявляет он.
Ага.
— А господин?
— Мы его не видели.
— Давно они здесь живут?
— Три недели.
— Кому принадлежит дом?
— Господину Равейену.
— Кто он такой?
— Адвокат.
— Сам он в Серве не живет?
— Нет.
— Ты не обратил внимание, чем занимаются дама и господин, когда приезжают сюда?
Мальчишка снова колеблется, явно раздумывая, не удастся ли содрать с меня побольше. Типичный маленький пройдоха. Треугольная мордашка прирожденного грешника, бегающие глазки, нечесаные рыжие патлы.
Побеждает крестьянская осторожность: лучше синицу в руки, от добра добра не ищут и так далее.
— Они прогуливаются, — говорит он.
— Со своей собакой?
— У них больше нет собаки.
— Куда же она делась? — удивляюсь я. — Они что, ее убили?
— Что вы! — смеется он. — Просто Фифи любила бегать за машинами.
Вот я и узнал имя покойницы. Стало быть, Фифи.
— За всеми? — уточняю я.
— Да нет, — подумав, говорит он. — Я видел, она бегала только за грузовиками. Терпеть их не могла.
— Вот как?
— Ну да. К булочнику, например, как продукты везут, так Фифи на машину прямо кидается. Тому даже останавливаться приходилось, чтобы ее не задавить.
— Не может быть.
— Точно.
— А за легковушками, она, стало быть, не бегала?
Мальчишка задумывается. Я тем временем поздравляю себя со столь удачным знакомством. Вряд ли во всей деревушке найдется еще хоть один толковый свидетель. Да еще такой, который захочет мне что-нибудь рассказать.
— Нет, — приходит к окончательному выводу мой Гаврош, — она гонялась только за грузовиками. Когда сюда приежали доктор или ветеринар, ей было лень даже зад приподнять.
Сворачиваю купюру в трубочку и протягиваю ему. Он хватается за нее, как утопающий за веревку.
Возвращаюсь к своей лавочнице. Она встречает меня материнской улыбкой, как старого знакомого.
— Ну как, нашли?
— Почти. Но я бы хотел поговорить с неким господином Равейеном. Он ведь живет где-то здесь, не так ли?
— С которым? — спрашивает она вместо ответа.
Я обескуражен.
— Как это — с которым?
— Их двенадцать, — поясняет она, быстро прикинув на пальцах.
— Я хочу поговорить с хозяином дома, который сняли мои друзья.
— А! — понимающе кивает она. — Тогда это Жюль Равейен. Он живет во-он там, сразу за памятником погибшим.
И тут погибшие? Их уже становится многовато.
Ошибившись по меньшей мере тридцать три раза, я наконец подхожу к двери указанного дома.