— До востребования, почтовое отделение Сэнт-Альбан де Фор.
— Прекрасно. До скорого.
Вешаю трубку и откашливаюсь, чтобы прочистить глотку.
Маленькая почтарка так и не вернулась к своему чтиву. Смотрит на меня так преданно, будто я спустился с небес, а не приперся на старом джипе. Спрашиваю, когда она закрывает свой ларчик. Она отвечает, что в шесть. Именно в этот момент на колокольне бьет шесть часов.
— Вы живете одна? — интересуюсь я.
Она молча кивает.
— Слушайте, крошка, — проникновенно воркую я, — я так одинок в этом затерянном краю. Может, согласитесь закусить в моей компании?
Она признает идею соблазнительной, но ей мешает отсутствие туалета. К тому же, если кто из жителей местечка увидит ее с мужчиной, он скажет мэру, тот скажет священнику, тот скажет ее начальству и ей сделают замечание.
— Ну и бог с ним, — перебиваю я. — Буду ждать вас на машине у въезда в деревню. У фонтана, идет?
Она решается. Говорит, что будет готова через час. Нетрудно сообразить: это время ей нужно, чтобы вымыться и надеть парадную форму.
Выхожу, бросая ей такой же взгляд, какой кидает Фрэнк Синатра своей партнерше, встречая ее на балу у губернатора Техас-Сити.
В ожидании, когда красотка приведет себя в порядок, сворачиваю за угол и заказываю большой стакан «Чинзано». Имею я право на минуту тишины?
Дело, в котором я завяз, мучает меня. Оно странное: множество деталей, но ни малейшей логики.
Возьмем собаку. Она должна была взорвать грузовик. Вместо этого погибла сама.
Возьмем женщину. Ей принадлежит собака. Стало быть, именно она нацепила на бедняжку тот чудный ошейничек и выпустила ее на дорогу. Тем не менее она понятия не имеет, что приключилось с животинкой, и расспрашивает об этом деревенского идиота.
Возьмем метиса. Он все время сопровождал женщину. И его же она превратила в чучело.
Я понимаю, что добрая половина вышеизложенного — не более чем мои предположения. Но к своим предположениям я питаю давнюю слабость и потому склонен им верить.
Что мне нужно в первую очередь — так это найти ту мадам в синем. Пока что у меня есть три ниточки, но вот приведет ли меня к ней хоть одна?
Первая — труп метиса. Вторая — номер их машины. Третья — пресловутый грузовик, прошедший по шоссе в ночь на восьмое.
С мертвецом придется обождать до завтра. Тут торопить события бесполезно. Папаша Равейен, надо думать, уже предупредил жандармерию. Вот и спрошу у коллег в свое время, кем был при жизни этот тип, а пока пусть спокойненько это выясняют.
Насчет грузовика пусть узнает босс. Вот здорово — все работают на меня. Остается лишь выяснить номер машины. Однако не так-то это просто. Не знаю, как там ваши водители, а наши способны запомнить несколько цифр подряд лишь в том случае, если те цифры записаны в их сберегательной книжке.
Просидев у стойки около часа и вытянув полдюжины «Чинзано», я окончательно укрепляюсь в мысли, что тут мне рассчитывать не на что, и отправляюсь к месту свидания.
Хорошая ясная погода. В небе болтаются сиреневые облака. Петухи прыгают на кур прямо посреди дороги.
Медленно бреду к фонтану. Вопреки ожиданиям, милашка уже там. На ней зеленое платье, сидящее, как мешок с мукой, кокетливый красный жакет, серьги, изображающие птичек на ветке, и синий шарф, раскрашенный под павлина. Очаровательно, правда? Добавьте небольшую детальку, которую я не смог разглядеть, пока крошка сидела за своей конторкой: она еще и хромает. В общем, дама, с которой не стыдно появиться на генеральной репетиции в «Гранд-Опера».
Впрочем, меня ее вид не шокирует. Скажу вам по секрету: чем некрасивее мышка, тем больше по вкусу ей любовные игры. Девчонки, не пользующиеся спросом, особо благодарны парням, удостаивающим их вниманием.
Начал я с того, что повел мадемуазель почтарку в маленький ресторанчик в нескольких шагах от Сент-Альбана. Мы заказали творог, свежий омлет и телячье жаркое, которое сделало бы шикарную карьеру у Андре-сапожника, говорящего по-английски. В качестве подметки, разумеется. После этого принялись болтать о любви.
Ночь была набита звездами и кузнечиками, стрекот которых заглушал все прочие звуки (стрекот кузнечиков, разумеется).
Я остановил машину у обочины и приступил к более детальному ознакомлению с эмоциями моей спутницы. Она не нашла это неприятным, совсем даже наоборот. Ох, как она извивалась, эта девчонка, по сравнению с нею уж — просто паралитик. Ее так трясло от нетерпения, что я счел попросту невежливым заставлять ее ждать; к тому же это могло вредно отразиться на ее здоровье: казалось, девушка вот-вот взорвется со страшным треском. Я поделился с ней этими соображениями, и она сочла их вполне резонными. Я, признаться, побаивался обычного в таких случаях лепета на тему: «ах, оставьте, я не такая девушка», но она была слишком счастлива, чтобы ставить мне палки в колеса.