Я прервал его:
— Насчет Марка Ронера не трудитесь, я уже встречался с ним…
Дальбуа открыл рот и пронзил меня взглядом. Жербе вскочил:
— Что это значит? Выходит, делом занимаешься не ты!… На каком основании я должен помогать этому господину?
Дальбуа объяснил, чем вызваны вопросы об убийстве Роже Тиро. Он с трудом успокоил коллегу, пообещав держать его в курсе наших розысков. Но как только закрылась дверь, он устроил мне хорошую взбучку.
— Я тут стараюсь вовсю, чтобы потихоньку вытянуть из аса разведки максимум сведений, а ты вместо благодарности ставишь меня в дурацкое положение. Можно подумать, что ты это делаешь нарочно. Теперь я понимаю, почему ты не сидишь долго на одном месте. Избавиться от такого бестактного субъекта — элементарная мера предосторожности. Скажи мне, по крайней мере, каким образом ты познакомился с Ронером?
— Год назад в Курвилье.
— Значит, он больше не работает на нас?
— С шестьдесят первого года. Сотрудник следственного управления рассказал мне о его неприятностях. Директор кабинета префекта решил сжить фотографа со света. В сентябре тот получил два предупреждения. Во время демонстрации Ронер фотографировал самые жестокие столкновения и считал, что с такими снимками он хозяин положения. Несколько дней спустя группа неизвестных «специалистов» произвела обыск в фотолаборатории и у него дома. Все его архивы изъяли. Ронер очутился на улице, уволенный за «грубые ошибки». После чего открыл частную студию и стал снимать дни рождения, свадьбы и церковные праздники в Курвилье.
— Что ждет и тебя, если будешь совать нос в чужие дела.
Глава пятая
За последний год здесь ничего не изменилось. Я толкнул дверь фотостудии.
— Вот неожиданность! Инспектор! — грузный, одетый в неизменный черный бархатный костюм, фотограф был явно удивлен. — Вы вернулись к нам?
— Нет, работаю в Тулузе и веду следствие по одному странному делу… Случайно в разговоре о нем услышал ваше имя.
Он пододвинулся ближе. Я коротко рассказал историю двух Тиро.
— Что же вы хотите от меня, инспектор?
— Хотел бы услышать от вас о событиях октября шестьдесят первого года. Особенно, если вы были у Фобур Пуассоньер. Даю слово, что не привлеку вас к следствию. Хочу понять, что же в самом деле произошло тогда. Никто не желает говорить об этом, и практически нет никаких следов… Если бы не смерть Бернара Тиро в Тулузе, я бы ничего об этом не знал.
Ронер откинулся на спинку стула.
— К чему ворошить прошлое? Уж не думаете ли вы, что я назову вам имя убийцы? Той ночью я нащелкал добрый десяток кассет, по меньшей мере триста пятьдесят снимков. Но не помню, чтобы я снимал хоть одного европейца, если не считать шпиков.
— Были ли убитые в силах порядка?
— Нет, ни убитых, ни раненых. Люди из ЦРС просили сфотографировать их в позе охотника, попирающего труп алжирца. Вспоминая об этом, я поражаюсь. Демонстранты были безоружны и даже не пытались сопротивляться. Они лишь пробовали бежать или прятались в подъездах домов. В начале волнений в префектуре был организован штаб. Оттуда сообщили о десяти шпиках, якобы убитых ФЛН на Елисейских полях. Я помчался туда на полицейском автобусе, стоявшем в резерве. Услышав эту новость, ЦРС рассвирепели, как дикие звери. Но там ничего не произошло. Ни один из полицейских не получил даже царапины. Зато алжирцы получили сполна. За четверть часа я насчитал шесть трупов. Не говоря о раненых.
— А как было на Бульварах?
— Там была настоящая бойня. Солдаты были вооружены до зубов: ружья, гранатометы, дубинки. Они перегородили грузовиками улицу и открыли огонь по алжирцам из-за укрытия. Я спрятался в холле кинотеатра «Миди-Минюи», помню даже название фильма, который показывали в тот вечер: «Воскресители трупов».
— Значит, я могу не ходить в центр кинематографии.
— Почему?
— Перед смертью Роже Тиро, видимо, ходил в кино. У него в кармане был найден билет.
— Не думаю, что кто-то подложил билет в карман мертвеца…
— Допускаю, Ронер, что вы вовсе не рветесь мне помочь.
— Ошибаетесь, инспектор, я не увиливаю. Семнадцатое октября для меня важная дата. Конец моей карьеры в полиции. За двадцать лет я никому обо всем этом не рассказывал. И вдруг появляетесь вы и заставляете меня выложить все, что у меня на душе. Дайте время подумать. Кажется, я пересек улицу Фобур Пуассоньер перед зданием «Юманите». Выпил кофе в баре «Ле Жимназ». Там находилась группа бельгийского телевидения. Никто из них не верил своим глазам, глядя на это побоище. Бельгийцы устроились за музыкальным автоматом, и оператор вел съемку без перерыва. Хотя было уже темно.