— Вы ничего не заметили возле улицы Нотр-Дам де Бонн-Нувель?
— Ничего, инспектор. Затем я вышел из бара и направился к Версальским воротам, где в Выставочном парке собирали арестованных алжирцев. Но на Бонн-Нувель стреляли со всех сторон. Там-то оказалось больше всего убитых и раненых, не считая закрытого двора в Сите.
— Вы хотите сказать, что демонстрантов убивали в самой префектуре? Это невозможно!
— В ту безумную ночь все было возможно. Правительство объявило о трех или четырех убитых. Цифру надо увеличить по крайней мере в пятьдесят раз. К двум часам ночи вызвали целую бригаду из Института судебной медицины, чтобы увезти сорок восемь трупов из маленького садика, примыкающего к собору Парижской богоматери. Судя по упорным слухам, речь шла о руководителях ФЛН, привезенных в Сите для допроса. Их поместили в изолированное помещение на втором этаже, а затем туда внезапно вошли десять шпиков с автоматами на изготовку. Арестованные решили, что настал их последний час, и ринулись к забитой двери в глубине комнаты. Под их нажимом дверь распахнулась. Она вела в штабной зал префектуры. Префект и его окружение, которые координировали операцию, услышав шум, решили, что ФЛН напал на их штаб. Вся охрана Сите была брошена против арестованных. Результат — сорок восемь трупов. Судебные медики нашли серьезные причины для объяснения кончины каждого убитого. Все сведения сдали в архив. И для всех лучше, чтобы они там оставались.
В первый раз за весь разговор со мной Ронер оставил иронический тон.
— У вас хватило мужества сунуть нос в грязные дела, но, чтобы вылезти из грязи, не надо производить много шума.
Я добрался до Парижа из Курвилье и вышел у Северного вокзала часов в пять. В это время редкие пассажиры торопились к автобусной остановке.
Мне пришла в голову мысль навестить госпожу Тиро, но потом я подумал, что приличнее было бы предоставить возможность ей самой выбрать время и место встречи. Сидя в баре «Виль де Брюссель» в ожидании пива, я решил вызвать по телефону Бельгию. Пять минут спустя дежурная бельгийского радиовещания и телевидения осведомилась, с кем я хочу говорить.
— Прошу соединить меня с господином Дерилем или с господином Терлоком из отдела репортажей. Это по поводу фильма, снятого для передачи «Девять миллионов».
— Этой передачи не существует уже десять лет. У нас в стране теперь двадцать миллионов населения. Могу связать вас с господином Дерилем. Он ведет актуальные темы в вечерних последних известиях.
К телефону подошел Жан Дериль.
— Алло, у телефона инспектор Каден из Тулузы. Я веду следствие об убийстве молодого человека, отец которого погиб во время октябрьских событий тысяча девятьсот шестьдесят первого года в Париже. Во Франции мало документов об этих событиях, по крайней мере доступных документов. Поэтому я хотел бы посмотреть фильм, снятый вами в то время.
— Это странно слышать — особенно от полиции… За истекшие двадцать лет я убедился в отсутствии интереса к таким пленкам со стороны французского правосудия. Могу предоставить их в ваше распоряжение. Давайте договоримся о времени.
— Прекрасно. Я на Северном вокзале. Следующий поезд в Брюссель в семнадцать сорок пять. Готов встретиться с вами сегодня же вечером.
— Ценю решительных людей, инспектор. Согласен. Мы снимаем эпизод на «блошином рынке», на площади Же де Баль, там и встретимся. А что именно вы хотели бы посмотреть? Тогда был смонтирован десятиминутный фильм с комментарием, который так никогда и не был показан. Наверное, ваш посол приложил к этому руку. В архиве у нас хранятся несмонтированные кадры на час.
— Монтаж меня не интересует. Буду вполне удовлетворен архивной пленкой. До скорого свидания на «блошином рынке».
Я добрался до Брюсселя через Турне и попал в центр развороченного города с бесконечными объездами и путаницей односторонних улиц. Казалось, город перенес землетрясение. Понадобился целый час, чтобы доехать до старых кварталов. Все магазины были закрыты, и создавалось впечатление, будто город находится в состоянии войны. Таксист сказал, что идет расширение вокзала. Он высадил меня на углу улицы Ренар. Площадь была окружена кордоном полиции, но достаточно было произнести имя Дериля, как меня пропустили. Я направился к телевизионному грузовику. Человек с седеющими волосами до плеч и в круглых очках в железной оправе посмотрел на меня выжидающе.
— У меня свидание с режиссером Дерилем.
— Вы попали в точку, инспектор. Это я. Подождите минуту, и я буду в вашем распоряжении. Мне нужно определить несколько планов для съемок.