В Париже новость была передана на телетайпы в восемнадцать часов. Все главные редакторы столичных газет, не консультируясь между собой, решили поместить сообщение об этом заурядном преступлении на первых страницах своих газет. Двадцатидвухлетняя девушка, к тому же хорошенькая, американская туристка, путешествовавшая по Франции, обнаружена убитой на юге, в то время как в памяти людей еще не стерлось преступление в Люре и связанная с ним шумиха. Разве это не находка для 17-го августа, когда совершенно не о чем писать?
В последующие два часа телефонистки на коммутаторах были выведены из дремоты возбужденными голосами. Столичные корреспонденты не успевали отправиться на место происшествия до верстки очередного номера, и, хотя на участке в Сен-Реми не могли многого сказать, они были благодарны любой информации: им нужно блюдо, а соус они всегда сумеют приготовить. Уже вырисовывался сенсационный заголовок: СМЕРТЬ В АДСКОЙ ДОЛИНЕ. Журналисты, вырванные из «дольче вита» этого бесконечно длинного уик-энда, скрипели перьями по бумаге. «Место, где рок принял образ дьявола, имеет определенное название: Адская долина…» — писал один. Другой описывал ланды, ароматические растения и стрекоз, чье пронзительное пение сопровождало жуткий конец американской студентки. Третий напоминал о том, что именно в этом месте, где едва различимые тропы окружены каменными гигантами, у подножия меловой скалы Мистраль убил Мирей. Он сознательно не назвал Сент-Мари-де-ля-Мер, лежащий в семнадцати километрах от Бо, но кто обратит на это внимание? Ведь надо же чем-нибудь заполнить пять страниц газеты…
В то время, когда первые парижские газеты достигли провинции, триста шестьдесят военных, размещенных на базе в Салоне — численный состав трех рот, — были доставлены на грузовиках на место убийства. Командир эскадрона Кампанес, командующий тактической группой, взялся за проведение операции по прочесыванию территории. В его распоряжении находились также летчики из Салона и три полицейские собаки: Рид, Истар и Стикс, сопровождаемые своими хозяевами. Стоя на краю тропинки, разложив на скале карту местности, командир эскадрона отдает приказы офицерам и унтер-офицерам, собравшимся вокруг него. Его приказы точны и лаконичны, а его манера немного хорохориться делает его больше похожим на кавалерийского офицера, чем на энергичного и добросовестного офицера жандармерии. Позднее он признает, что ничто не обязывало его принимать такое активное участие в этом деле, особенно в его начале.
«Мои подчиненные обладали необходимым профессионализмом, чтобы выполнить эту работу». Но он предвидел, и не без основания, что пресса придаст особый характер убийству иностранной туристки: на нем висело еще также дело в Люре. Кроме того, его не оставляла смутная тревога о том, что в один прекрасный день Вашингтон потребует от Парижа отчет за это убийство. Все эти причины побуждали его лично следить за ходом операции во избежание малейшего недочета или халатности.
Когда военные отправились в путь, солнце уже поднялось над Ком, высокой горой округлой формы, доминирующей над Альпийским массивом. Вся долина превратилась в настоящее пекло. Ничего не произошло до 10 часов 20 минут, когда ученик пилота Ламуре проинформировал сержанта о том, что он обнаружил на дороге в двухстах метрах от убийства некий инструмент, по форме напоминающий острие пики и который он считает острием гарпуна, используемого при подводной охоте. Чистый и сверкающий металл и незатупленный, острый конец заставляли думать, что этим орудием никогда не пользовались. Приблизительно в четырнадцать часов жандарм Дельпеш обнаружил в свою очередь палку из миндального дерева, имеющую шестьдесят сантиметров в длину и пять сантиметров в диаметре, один конец которой был тщательно обточен ножом: на нем были отчетливо видны коричневые пятна, которые могли оказаться пятнами крови, равно как и иметь любое другое происхождение. (Позднее лабораторный анализ показал, что это были действительно пятна крови, но их слишком незначительное количество не позволило определить, идет ли речь о крови человека или животного; кроме того, экспертизой было установлено, что палка была обточена за восемь иди двенадцать дней до убийства.)
В то время как изнуренные жарой люди продолжали свои поиски, разбившись на две группы, сержант Мэзерак уже в третий раз допрашивал Клода и Николь Лаплас. Невзирая на их протесты, он попросил их остаться в распоряжении жандармерии по крайней мере до вечера понедельника: они смогут за ночь добраться до Парижа.
Аджюдан был удивлен тем обстоятельством, что из множества направлений Клод Лаплас выбрал именно то, которое прямо привело его к трупу. Что мог на это ответить Клод? Чистая случайность… Да, его жена не пошла с ним, оставшись сидеть на камне. А разве он сам не устал? Да, устал, но при виде хаотического скопления скал его охватило почти детское желание взбираться на них и перепрыгивать с одной на другую. Может ли он сказать, чем они занимались в предшествующие дни? Разумеется. Они выехали из пансионата Калеллы де Палафрюгель утром 16 августа, в одиннадцать часов. Около шести часов вечера они переехали границу. Отвечая на вопросы, Клод думал о том, что, когда в следующий раз наткнется на труп, он остережется сообщать об этом кому бы то ни было.