— Вы полагаете, что жертва добровольно оказалась в долине? — спросил другой репортер.
— Не имею ни малейшего понятия. Ее могли убить на месте либо раньше.
— Есть ли какая-нибудь возможность узнать это?
— Есть средства и возможности узнать все, — сказал судья, — но для этого их надо знать. Именно в этом и заключается наша работа.
— Вы склоняетесь к мнению, что преступление совершено бродягой? — спросил другой журналист, но судья не успел ему ответить, так как вопросы сыпались на него теперь градом со всех сторон.
— Семья убитой уже извещена о случившемся?
— Гипотеза изнасилования не исключается?
— Какова реакция американской полиции?
— По вашему мнению, убийца был местным или приехал сюда из другого региона?
— Намерена ли французская полиция заслушать…
— Господа, господа, — перебил их судья, подняв руки к небу. — Будем придерживаться фактов и оставим досужие домыслы…
Он добавил, что самым важным фактом в этом деле, указавшим направление следствию, было заключение об аутопсии, согласно которому время совершения убийства относилось к 16 или 17 августа, и что смерть наступила в результате удушения жертвы либо нейлоновой веревкой, либо кожаным ремешком. Больше он ничего не мог сказать. Он не мог сказать, кем совершено убийство: мужчиной или женщиной, знакомыми Кандис Страсберг или случайными встречными; был ли убийца один или их было несколько. Он не мог сказать, являлось ли для убийцы отсутствие всяких следов на поляне, окруженной скалами, и на проселочной дороге, проходящей поблизости, счастливой случайностью или свидетельством его необыкновенной ловкости. Он не мог сказать, было ли убийство умышленным, план которого вынашивался и подготавливался, либо оно было совершено непреднамеренно, в припадке безумия.
— А теперь, господа, — сказал в заключение судья, — если вы хотите, чтобы мы узнали об этом деле больше, дайте нам возможность работать.
Журналисты медленно и неохотно удалились из кабинета. Они разделились на мелкие группы и, продолжая дискутировать, направлялись к своим отелям. Их присутствие на несколько дней внесло оживление в маленький городок, но большинство из них уехали в тот же вечер. Последний журналист покинул город утром в субботу. После зловещего открытия в Адской долине прошло уже семь дней. Предварительное следствие закончилось.
II ТОПТАНИЕ НА МЕСТЕ
3
Лоран Киршнер всегда избегал столпотворения на дорогах, поэтому он выезжал из Парижа накануне или после большого исхода. Уик-энд 14 июля он провел, таким образом, в своей квартире на авеню Фох, почти не выходя из-за письменного стола, заваленного множеством папок.
Лоран не любил каникул, потому что проводил их в семейном кругу на своей вилле «Эскьер», что не доставляло ему большого удовольствия. Обычно он уезжал 14 июля и возвращался 15 августа.
Во вторник 15 июля в восемь часов пятнадцать минут утра он сел в свой «мерседес». Он собирался пообедать в Лионе, но потом почему-то передумал: либо он был недостаточно голоден, либо не нашел места, чтобы припарковать машину перед «Софителем», либо он просто решил пропустить одну еду, считая, что в его возрасте это полезно. Стояла великолепная погода, и он продолжал следовать по левому берегу Рона, не чувствуя себя ни особенно счастливым, ни несчастным. В то же время что-то мешало ему, что-то раздражало, какой-то непривычный шум в моторе, появившийся сразу после Шалона. Вероятно, это был инжектор. По дороге ему вряд ли удастся обратиться к специалисту, чтобы отрегулировать его. «В конечном счете, — подумал он, — у меня будет повод вырваться с виллы на некоторое время». Поэтому, когда после Вьена шум мотора прекратился, он был даже несколько разочарован.
Хотя автострада была практически свободной, он ехал не превышая 140 километров в час. Он остановился у заправочной станции, чтобы залить бак, и, когда уже собирался тронуться с места, он заметил ее. Она шла к его машине, небрежно волоча по земле свою тирольскую сумку. Под глазами у нее были черные круги, и она казалась усталой и неопрятной.
— Вы не могли бы подвезти меня?
— Я еду только до Авиньона. Не думаю, что вас это устроит.
Он намеренно солгал, но он не мог бы сказать точно почему: либо потому что она была слишком молода, либо потому что слишком красива, либо потому что он в принципе не любил подвозить кого бы то ни было. Однако она настаивала: